Книга Лопе де Вега - Сюзанн Варга

Театр был теперь накрепко связан с жизнью Лопе, и не только потому, что комедии мощным потоком лились с кончика его пера, но еще и потому, что театр постоянно вторгался в его существование, а вернее, его существование превращалось в театр. Действительно, ночная жизнь Мадрида той эпохи была неким театрализованным действом и сама способствовала театрализации жизни горожан. Известно, что Лопе был героем многих приключений, которые мог бы без малейших изменений перенести в одну из своих пьес. Так, например, 19 декабря 1611 года, возвращаясь из монастыря ордена босых кармелитов (а было это глубокой ночью), Лопе внезапно подвергся нападению. На следующий день в Мадриде только и было разговоров, что об этом происшествии, которое, по выражению самого Лопе, «едва не лишило герцога секретаря». Многочисленные свидетельства позволяют нам восстановить обстоятельства этого нападения. Итак, Лопе возвращался из монастыря ордена босых кармелитов Святой Троицы, находившегося неподалеку от дворца герцога Лерма, где располагалась Конгрегация слуг Святого причастия. Он побывал там с визитом вежливости, дабы иметь возможность выставить свою кандидатуру на ближайших выборах, которые должны были состояться вскоре, так как хотел занять одну из должностей. Действительно, он желал стать одним из четырех советников, на коих было возложено управление конгрегацией. Надо заметить, что управление этой конгрегацией доверялось тем священнослужителям, коих королевский двор считал наиболее авторитетными, и мирянам, считавшимся наиболее почтенными среди людей светских. Чтобы снискать расположение лиц, возглавлявших конгрегацию в тот момент, и подтолкнуть к тому, чтобы они обратились к нему с просьбой дать свое согласие на то, чего он втайне желал, Лопе и принял решение с ними встретиться, и был принят братом Агустином де Сан-Хосе и братом Алонсо де ла Пурификасьон, уверивших его в своей поддержке. И вот в прекрасном расположении духа Лопе возвращался домой. Ночь опустилась на столицу уже часа два назад. Чьи-то черные силуэты приблизились к нему и даже задели его. Тогда Лопе плотнее закутался в плащ и ускорил шаг, направляясь к улице Французов. Внезапно во мраке ночи сверкнули стальные клинки. Не успел Лопе даже взяться за шпагу, как на него обрушился град ударов. Он сам пишет об исходе этого жестокого нападения, но ни слова не сообщает о личностях нападавших: «Слава Богу! У меня не оказалось ни единой раны, и однако же все те, кто видел, в каком состоянии был мой плащ, говорят, что это просто чудо». Как известно, напротив, ранен был один из нападавших, потому что Лопе, чтобы вырваться из круга врагов, толкнул одного из них и тот упал, «оставив на мостовой много крови». «Без сомнения я оказался под защитой Господа, потому что был невиновен, а они впали в заблуждение и согрешили». Однако Лопе был смертельно напуган, его преследовала мысль, что недруги покушались на его жизнь, и постоянные мысли о покаянии начали тревожить его душу: «Это Господь хочет покарать мои кости за грехи моей плоти». Подобные мысли его уже не покинут, чему будут способствовать и другие события.

Это приключение было далеко не единственным в жизни Лопе, в его переписке встречаются упоминания по крайней мере еще о двух аналогичных эпизодах, что показывает, насколько была близка мадридская действительность той эпохи к вымыслу, на котором строится драма. Герцог Сесса также был героем одной истории, вполне достойной лечь в основу сюжета комедии с запутанной интригой, как мы узнаем из письма Лопе.

Итак, однажды летней ночью, а точнее, в полночь 23 июля 1609 года герцог вышел из своего дворца, он был изящен и элегантен, сопровождал его паж, юный мулат с гитарой. Его светлость был идеальным кавалером своего времени, с обязательной для повесы и ухажера отвагой и с великой жаждой любовных подвигов. Когда герцог приблизился к дворцу герцога Нахера, он издали увидел, как открылось одно из окон и в нем появилась дама. Она не довольствовалась тем, что показалась возможному воздыхателю, и с милой непринужденностью потребовала музыки. Герцог Сесса не заставил себя упрашивать, и паж заиграл на гитаре. Вот тогда из-за угла внезапно выскочил некий господин, по виду дворянин, одетый в дорожный костюм. Пылая гневом, он вырвал гитару из рук пажа и ударил его ею по голове, затем выхватил нож и бросился на герцога. Все произошло очень быстро, за несколько мгновений, коих даме как раз хватило, чтобы поспешно затворить окно. Герцог истекал кровью, ибо у него были две серьезные раны на лице и на голове. Кое-как он все же добрался до своего дворца, где на следующий день узнал, что стал жертвой недоразумения. Ему сообщили, что напал на него не кто иной, как герцог Македа, симпатичный, но очень рассеянный вельможа, которому ужасно надоело наблюдать за тем, как благосклонности его сестры добивался, распевая под ее окнами серенады, граф Вильямуар (возможно написание Вильямоир. — Ю. Р.). Он пожелал положить конец этим галантным ухаживаниям, вот только ошибся и набросился на герцога Сесса. Лопе поспешил к своему господину, дабы выразить свое сочувствие. Известно также, что для того чтобы снискать Божью милость и ускорить выздоровление своего покровителя, Лопе наложил на себя ежедневное покаяние в виде самобичевания.

Если Лопе принудил театр к смешению жанров, то это же смешение настоятельно вторгалось в его жизнь, где драматические эпизоды сменялись приятными развлечениями, вроде тех ночных сюрпризов, что ожидали его в том квартале Мадрида, где он жил. Балконы, гитары, веселые хитрости и уловки очаровывали Лопе, а надо признать, что у него был талант нарочно провоцировать такое развитие событий, из которого можно было бы извлечь побольше удовольствия.

Так, однажды вечером, следуя по извилистым узким улочкам, чтобы побыстрее попасть домой, он дошел до места, откуда доносились весьма приятные звуки: веселые голоса и громкие взрывы смеха. Его взгляд обратился к окнам, освещенным ярче других, и он понял, что это дом одного из его друзей, актера Алонсо де Моралеса. Подойдя ближе, сквозь решетку, защищавшую окно, он увидел воистину соблазнительный «спектакль»: блестящие, ярко и пышно одетые молодые женщины порхали по комнате, пели, хлопали в ладоши, отбивая такт, и танцевали севильяну, то есть танец жителей Севильи. Сладострастное покачивание бедрами, изящные взмахи рук, трепетание оборок на их платьях увлекли находившихся в комнате мужчин благородного происхождения, и те тоже начали танцевать. Среди них Лопе узнал герцога Пастрану и еще кое-кого из его титулованных друзей. Насладившись вволю этой «живой картиной», Лопе не стал дальше скрывать свое присутствие и закричал: «Браво!» Тотчас же все головы повернулись в его сторону, и, как только все узнали Лопе, веселье охватило присутствующих с новой силой и они принялись подбрасывать в воздух конфеты в разноцветных блестящих обертках. Разумеется, следом за конфетами словно из рога изобилия посыпались и остроты, и веселые шутки.

Эфемерное счастье

Приключения в ночной столице приятно сочетались с упражнениями в написании изящных галантных посланий, чего требовал от Лопе герцог Сесса. Эти занятия озаряли своим искрящимся весельем и долгие трудовые часы, и ту мирную тихую жизнь, что вел Лопе рядом с Карлильосом и доньей Хуаной. Пылкость души, безмятежное спокойствие сердца, как полагают некоторые исследователи, не должны были исключить из жизни Лопе мимолетные любовные похождения на стороне, но ничего конкретного мы о них не знаем. Жизнь Лопе в то время протекала в гармонии, но внезапно эта мирная атмосфера омрачилась нежданными заботами, и никто тогда не мог предвидеть, сколь серьезные последствия они вскоре возымеют.