Книга Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. - Хироюки Агава
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ямамото, — обратился к нему Инуэ, оторвав от размышлений, — ведь это же черт знает что, а? Хасегава (Кийоси. — X. А.) говорит, что нам не поздоровится — ведь их промышленные мощности в десять раз больше наших. Ну а министр — не могу его понять. Захожу к нему попрощаться и сказать, что еду в Ивакуни, так он вовсю улыбался, как будто все идет прекрасно.
— Да, ты прав, — хмуро ответил Ямамото. — Симада живет в раю для дураков.
Тем не менее, насколько известно Инуэ, это было в последний раз, когда Ямамото высказался против войны. «Императорское решение» принято (хотя Ямамото хорошо знал истинное отношение императора к войне), и с этого дня он воздерживался, по крайней мере публично, от всяких подобных заявлений.
В полдень следующего дня, 14 ноября, лайнер «Татсута-мару», обслуживавший Североамериканскую линию, доставил в Йокогаму множество японских репатриантов из разных стран, включая семьсот — восемьсот человек, уезжавших в Калифорнию как иммигранты. Среди них и контр-адмирал Кондо Ясуйчиро, до этого военно-морской атташе в Англии. Тот самый Кондо, старший советник в морском министерстве, когда Ямамото работал заместителем министра, выделенный Ямамото за то, что наделал слишком много шума в связи с прибытием принца Такамацу. Он пережил много налетов на Лондон и знал, как Англия переносит несчастья, лучше, чем вообще это понимали в Японии. Не мог поверить, что воздушные налеты когда-нибудь поставят Англию на колени, — только вторжение заставит ее капитулировать; Кандо, однако, сомневался, что у Германии найдутся для этого силы. Более того, темпы потерь британских судов от германских субмарин, кажется, снижались. Если японская политика базируется на эмоциях — на идее, что Британия уже на грани коллапса, — то страна будет за это наказана. Кондо часто посылал в министерство телеграммы об этом из Лондона, но сообщения от его коллеги из Берлина были совершенно другого содержания.
Руководство морского министерства и морского генерального штаба, совершенно очевидно, должно было придавать одинаковый вес этим двум пакетам информации. Но лидеры отдавали восемьдесят процентов доверия атташе из Берлина и только двадцать — своему человеку в Лондоне, даже отправили Кондо инструкцию (возмутив Кондо и военного атташе, придерживавшегося тех же взглядов) — пусть прекратит слать столько телеграмм одинакового содержания.
В итоге ему отправили распоряжение возвратиться домой. Пережидая неделю в Лиссабоне на пути домой через Америку, он обратился к морским атташе в других европейских странах с призывом соединиться с ним для обмена информацией и обсуждения ситуации в мире. По этому случаю Йокои Тадао, атташе в Берлине, и Мицунобу Мотохиро, атташе в Риме, высказали взгляды, очень отличавшиеся от его собственных.
Он приехал в Японию с намерением по крайней мере дать людям знать, что он думает. Но даже это оказалось труднее, чем он ожидал. Возвращение военно-морского атташе, прожившего за рубежом около трех лет и дослужившегося до контр-адмирала, обычно отмечают шикарной вечеринкой с гейшами в хорошем ресторане; оперативно организуется прием в министерстве, чтобы дать ему возможность сделать доклад и ответить на вопросы. Но в случае с Кондо вначале не предпринималось никаких попыток что-либо устроить.
После четырех-пяти дней, когда приличия уже не позволяли откладывать дальше, у министра организовали совещание, чтобы Кондо доложил о себе. Примерно час он выступал перед собравшимися (среди них — министр Симада, заместитель министра Савамото, начальник генерального штаба Нагано и его заместитель Ито) — рассказывал о своем опыте, накопленном во время налетов на Лондон, о повседневной жизни лондонцев и (с цифрами и множеством деталей) о военных аспектах. Сделал заключение, что Англия — крепкий орешек, и попросил всех учесть это при выработке военно-морской стратегии. Его выслушали в гробовом молчании, вопросов не задавали.
После совещания Кондо зашел в кабинет Ито, — тот молча сидел на диване, обхватив голову руками. Через короткое время он произнес с совершенно подавленным видом:
— Я тебя слышал. Это все правда?
Тем временем корабли, намеченные для участия в атаке на Гавайи, уже закончили выгрузку на берег воспламеняющихся веществ, личных предметов и всяких прочих ненужных принадлежностей и загружали оружие, снаряжение и продукты. Авиаэскадрильи, так напряженно тренировавшиеся на береговых базах, уже находились на борту кораблей. Поскольку им предстояло плыть на север, все дверцы, рули смазали антифризной смазкой.
Теоретически никто имевший звание ниже заместителя командира не знал точно, куда направляется флот. Матросы, которых снабдили и зимней шерстяной одеждой, и тропическим комплектом, только чесали затылки в недоумении.
В конце концов предназначенные для операции корабли отплыли, каждый отдельно и втайне, для встречи в заливе Хитокаппу. 17 ноября, за день до отплытия, «Нагато», с главнокомандующим на борту, завернул в Саеки, и Ямамото принял участие в прощальном вечере в честь командующего Нагумо и его команды на борту «Акаги», флагмана ударной группы. Этот эпизод описан в книге Угаки «Сенсороку»: «Главнокомандующий Ямамото обратился с приветствием на взлетной палубе. Слова командира глубоко запали в сердца всех присутствовавших. Лица офицеров и матросов были угрюмы, но все равно установилась общая атмосфера спокойной уверенности».
Подняв чашку саке для тоста, Ямамото был очень краток:
— Желаю вам удачи и молюсь за ваш успех!
Как вспоминают присутствовавшие, он имел печальный, чуть ли не подавленный вид.
Утром 18 ноября, в 9.00, «Акаги» покинул залив Саеки. Как только корабли выходили из гавани, они тут же прекращали радиосвязь. Для получения информации и приказов с этого момента они полагались на станцию связи номер 1 в Токио; даже «Акаги» прекратил со своей стороны все контакты с командованием Объединенного флота и с материком.
В полдень девятнадцатого «Акаги» отошел далеко к югу от Токио, а спустя три дня, утром двадцать второго, вошел в залив Хитокаппу. Длинный узкий остров Эторофу лежит рядом с Кунаширом, в Южных Курилах, а залив Хитокаппу (Танкан) расположен на его южной стороне, в самом центре острова. В западной части залива виднелась гора Танкан, сверху донизу покрытая снегом.
Некоторые корабли прибыли раньше «Акаги», а другие — позже. С прибытием «Каги», который появился в гавани день спустя, нагруженный множеством малоглубинных торпед, основные элементы ударной группы оказались в сборе, на якоре на своих предписанных позициях. Несколько позже все перевозки и связь между маленькими деревнями на Эторофу и внешним миром прекратились.
Масуда Шого, командир эскадрильи на «Акаги», писал в своем дневнике, что воды залива были черными и холодный дождь перемежался со снежными зарядами; сам себя он представлял одним из сорока семи свободных самураев из знаменитой истории «Чусингура», собравшихся на втором этаже лавочки, торгующей лапшой, перед тем как отправиться с мщением.
Вечером двадцать пятого на Токийском вокзале Каваи Чийоко села на экспресс в Симоносеки по пути в Мийядзиму, где ей предстояло встретиться с Ямамото — договорились заранее. Устроилась в купе спального вагона — не такая уж редкость в те времена. Ямамото, в цивильной одежде, — поблизости, на вокзале Мийядзима-гучи, — встречал ее. Вдвоем пересели на паром до Ицукусимы, острова неподалеку от Ивакуни, возле юго-западного побережья основной части Японии; там зарегистрировались в старой, элегантной гостинице. Им предложили приятную, без претензий комнату рядом с маленьким красным мостиком через ручей; здесь они провели ночь вдвоем.
