Книга На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго - Николай Манвелов

«Административный кадр» роты состоял из четырех офицеров, фельдфебеля, 16 унтер-офицеров, барабанщика, писаря, цирюльника, а также четырех офицерских денщиков. Собственно арестантов на них было от 100 до 250 человек.

Весь арестантский состав первоначально делился на два разряда. К первому относили военных арестантов, осужденных на определенный срок. Ко второму — беглых Морского ведомства, а также бродяг (таковых было больше в арестантских ротах Военного ведомства).

С 1833 года все арестанты были разделены уже на три разряда.

Первый разряд составляли нижние чины, осужденные на конкретный срок (их так и называли — «военносрочные чины»). Во второй разряд зачисляли все тех же бродяг, а также лиц, не имевших «установленные права на жительство». Третий разряд состоял из бессрочно осужденных нижних чинов, а также гражданских лиц.

Отнесенных к третьему разряду также называли «всегдашними арестантами».

Разряды делились на отделения, исходя из профессии арестантов.

Отнесенных к первому разряду заковывали в кандалы; другие разряды были от этого освобождены. Впрочем, в случае побега одного из арестантов в кандалы заковывали все отделение, поскольку «они одни за других должны ответствовать». Всех арестантов брили «особым образом» — первым двум разрядам полголовы ото лба до уха, а арестантов третьего разряда — от затылка до лба с левой стороны.

Отданных в арестантские роты категорически запрещалось привлекать для любых работ, кроме казенных; свободное время заполнялось строевыми учениями. За нерадивость наказывали шпицрутенами (в случае преступления и предания военному суду), а также розгами — от 50 до 150 ударов зараз.

Согласно Высочайшему повелению от 17 апреля 1863 года, арестантские роты были преобразованы в военно-исправительные роты, которые в 1879 года превратились в дисциплинарные батальоны.

Правда, до Высочайшего повеления от 17 апреля 1863 года любой матрос мог быть подвергнут телесным наказаниям. С этого момента «телесно обескуражить» нижнего чина (по выражению самих матросов того времени) мог только суд.

Добавим в связи с этим, что все без исключения штрафованные матросы подвергались телесным наказаниям только перед фронтом. В дальнейшем у них уже не было ни малейшей возможности выйти в офицеры либо получить гражданский («классный») чин.

В начале 1860-х годов в Российском Императорском флоте появилась прослойка «штрафованных». Это были люди, ограниченные в служебных правах и подлежавшие телесным наказаниям. В мирное время в разряд штрафованных переводили исключительно по суду; в военное время в таковой могли зачислить и в дисциплинарном порядке.

Переведенные в штрафованные унтер-офицеры лишались своего звания, а также наград и знаков отличия, на них не распространялись положения о прибавочном жаловании. Они не несли почетный караул, не получали временных отпусков. Но главное — штрафованного могли подвергнуть наказанию розгами — 50 ударами в дисциплинарном порядке, а в военной тюрьме — 200 ударами.

Исключение из разряда штрафованных приходило не ранее чем через год решением командира берегового флотского экипажа (реже — командира корабля первого ранга). В награду за боевые заслуги в военное время перевести из штрафованных могли и ранее, чем через год, но для этого требовалось решение уже начальника соединений кораблей.

Во флотских экипажах для разбора мелких проступков, за которые «не светила» отправка в дисциплинарный батальон, а лишь грозил перевод в разряд штрафованных, существовал экипажный суд. Он рассматривал также преступления, наказания за которые не были сопряжены с поражением в правах. Не рассматривал такой суд и преступления с участием гражданских лиц. Денежное возмещение за понесенный вред либо убытки не могло превышать 150 рублей.

В состав суда входили три офицера Во главе его стоял либо штаб-офицер, либо кто-то из обер-офицеров с большой выслугой лет (назначался сроком на год и именовался «презусом»). Кроме того, имелось еще два члена в чине обер-офицера (назначались сроком на полгода).

На кораблях большая часть проступков разбиралась командиром и старшим офицером.

Например, командир подводной лодки имел право за такие нарушения как «пьянство, буйность и бытность в нетчиках», а также за «самовольную отлучку и неисправимо дурное поведение»[266] ставить провинившегося под винтовку[267], арестовывать сроком до одного месяца, а также отдавать под гарнизонный суд либо суд соединения кораблей. Более того, командир имел право своим приказом уволить со службы даже сверхсрочника.

Начальство дисциплинарные строгости всемерно одобряло. Вот, например, выдержка из приказа контр-адмирала Павла Левицкого (1859–1938), начальника Бригады подводного плавания Балтийского моря от 11 ноября 1912 года

«…Предлагаю командирам подводных лодок вверенной мне бригады представить для списания таковых[268] с вверенных им подводных ходок на другие суда флота не стесняясь с убылью команды…»

Что же касается офицеров кораблей, то они часто скрывали проступки опытных специалистов, не передавая дела по ним в экипажный суд. В результате появлялись документы, подобные приказу в 1908 году командира Владивостокского порта контр-адмирала Николая Матусевича[269] командиру бронепалубного крейсера первого ранга «Аскольд» капитану первого ранга Сергею Бурлею[270]: «Такой взгляд на службу считаю крайне вредным в смысле поддержания военно-морской дисциплины, а потому предписываю… применять 191-ю статью Военно-морского устава о наказаниях, что, безусловно, только и может поддерживать подорванные устои понятий о службе и дисциплине».

За что же могли наказать решением командира корабля либо старшего офицера? За «неотдание» (неправильное отдание) чести обычно полагалось от двух до пяти суток строгого ареста, за курение в неположенном месте — трое суток строгого ареста, за «езду на извозчике» — две очереди без берега, «за хождение на берегу с женщиной и неотдание чести» — месяц без берега, за неотдание чести при одновременном курении — две недели без берега и понижение в денежном содержании до матроса второй статьи, за длинные неуставные волосы — очередь без берега.