Книга Третий ключ - Татьяна Корсакова

– Так уж и не имеет понятия? – Люся недоверчиво покачала головой. – Вы же оба, – она бросила раздраженный взгляд в сторону Сандро, – утверждаете, что граф Полонский приезжал к вам перед своей смертью, интересовался ключами, рассказывал про клад и все такое. Так что же это получается: к вам, чужим людям, приезжал, а Глашку, кровиночку свою единственную, в известность поставить забыл? Что-то мне в это не очень верится. Уж больно странно.

– Странно, – Аглая согласно кивнула, посмотрела на Михаила: – Отвезешь меня в Антоновку? Хочу поговорить с бабушкой...

– ...Выходит, от судьбы не убежишь. – Баба Маня с неприязнью посмотрела на ключ. – Значит, нашли?

– Нашли, – Аглая кивнула.

– Вдвоем нашли? – Пытливый баб-Манин взгляд остановился на Михаиле.

– Вдвоем, – подтвердил он и отхлебнул чай из фарфоровой, только для важных гостей предназначенной чашки.

– Коржики ешь, только сегодня напекла, – голос бабушки смягчился. – А зачем ко мне-то пожаловали?

– За письмом, – Аглая придвинула к робеющему Михаилу вазочку со смородиновым вареньем. Тот в ответ благодарно улыбнулся. – Баба Маня, ты же не все мне тогда рассказала, да?

– Не все. – Бабушка, которая до этого момента суетилась, подавая нежданным гостям чай, устало опустилась на стул. – Думала, хватит с тебя и того, что есть, думала, что обойдет тебя все это стороной. Глашка, я ж тебя знаю, ты бы бросилась этот проклятый клад искать. А какое от него счастье? Никакого! Слезы одни. Вот я и решила от ключа избавиться.

– Это ты его в пруд выбросила? – спросила Аглая.

– Я. А что ж мне еще было с ним делать? Не в огороде ж у себя закапывать! Думала, в пруду уж точно такую маленькую вещицу никто не найдет. Ума не приложу, как вы до него добрались.

– А письмо?

– У меня. – Баба Маня встала, неспешно, точно нехотя, подошла к серванту, перевернула вверх дном фарфоровую вазу, вытряхивая на ладонь свернутый в трубочку листок бумаги. – Вот, – она протянула листок Аглае, долгим взглядом посмотрела на Михаила, сказала строго: – Коль уж так, смотри – ты теперь за нее в ответе.

– Я знаю, – он кивнул, обнял Аглаю за плечи, и баба Маня, каменная и несгибаемая, вдруг всхлипнула, промокнула глаза уголком платка, сказала уже не строго, а жалобно: – И нечего ерундой всякой заниматься, Петька вон уже допрыгался...

* * *

Час «Х» наступил неожиданно быстро, так быстро, что они с Аглаей и оглянуться не успели. Раз – и нет отведенных им пяти дней беззаботного, почти ничем не омраченного счастья. Счастье было бы тотальным, если бы не Петр. Операция хоть и прошла успешно, но утешительные прогнозы врачи делать опасались, ждали, когда парень придет в себя. Если придет, после такой-то травмы... Михаил понимал это как никто другой, каждый день наведывался в больницу, пользуясь знакомством с главврачом и врачебной коллегиальностью, по нескольку часов просиживал в палате интенсивной терапии перед бесчувственным Петром в тщетной надежде, что случится чудо и тот прямо сейчас придет в себя. Увы, чудо все никак не случалось, Петр продолжал болтаться между небом и землей, а неведомый убийца оставался безнаказанным.

Счастье омрачал страх за Аглаю и Люсю. И пускай пылкий Сандро не отходил от Люси ни на шаг, а Аглая во время отлучек Михаила оставалась в поместье под присмотром Василия Степановича, Михаил не позволял себе расслабиться ни на секунду. Будь его воля, он бы к чертовой матери отменил час «Х» и увез Аглаю в Москву, подальше от этого поместья с его мрачными тайнами и оживающими статуями.

Спящая дама волновала Михаила едва ли не сильнее, чем неведомый убийца. Даже если бы он решил не придавать значения удивительному рассказу Аглаи, то сбросить со счетов тот факт, что статуя меняется, он никак не мог. Была в этом деле какая-то бесовщина, что-то заставляющее даже его, привыкшего во всем искать рациональное зерно, нервно ежиться под пристальным взглядом Дамы. Как же сказала про нее Аглая? Не живая, но и не совсем мертвая? Очень точное определение.

От тяжких дум Михаила отвлекали лишь ежевечерние посиделки в компании новообретенных компаньонов-кладоискателей и жаркие, с ума сводящие ночи с Аглаей. Только ночами он забывал обо всем на свете, с головой нырял в омут страстей и потаенных желаний, омут такой глубокий, что выбраться из него им с Аглаей удавалось едва ли не на рассвете. Хорошо, что на рассвете, потому что необычная Аглаина болезнь никуда не делась, а ночные бодрствования позволяли контролировать ситуацию с максимальной эффективностью.

Похоже, Сандро с Люсей тоже использовали ночи с максимальной эффективностью, потому что спали до обеда, а потом под насмешливо-многозначительными взглядами Степаныча немилосердно зевали до самого вечера. Сказать по правде, в их маленькой компании невозмутимость и незамутненность удавалось сохранять только Степанычу. Именно он сдерживал всеобщее нетерпение и желание привести механизмы в действие, не дожидаясь указанного в инструкциях времени.

– А вдруг в постаментах спрятан какой-нибудь часовой механизм? – спрашивал он у рвущейся в бой Люси. – Вдруг вы не в то время ключик повернете, и все – конец интриге! Вдруг сломается что-нибудь в статуях?

– Да что в них может сломаться? – не желающая сдаваться Люся призывала на свою сторону Сандро, но тот, как и Степаныч, в вопросе четкого следования инструкциям был неумолим.

– Ненаглядная моя Люси, – Сандро хищно сверкал черным глазом и страстно поглаживал Люсю по ладошке, – мой предок, Антонио Салидато, был тот еще затейник, его изобретения на десятилетия опережали свое время, поэтому я не могу исключить, что он предусмотрел какой-нибудь механизм самоуничтожения.

– Если эти болванки за сто лет не самоуничтожились, то и сейчас с ними ничего не станет, – возражала Люся, но не слишком горячо.

Аглая в дискуссии вообще предпочитала не вступать, то немногое свободное время, что у нее оставалось, проводила перед статуей графини, точно пыталась понять что-то для себя очень важное. Михаил несколько раз порывался спросить, о чем она думает в эти моменты, но не решался, а сама она о Даме никогда не заговаривала.

Они собрались на площадке перед статуями за десять минут до означенного в инструкциях времени – ровно без десяти девять вечера. Лопаты и ломики, инструменты заправских кладоискателей, сгрузили в каменной беседке поблизости, там же, по настоянию Степаныча, еще раз перечитали записки, помолчали пару минут, кто собираясь с духом, кто призывая в помощницы удачу, и по команде Степаныча заняли свои места у постаментов. Степаныч не сводил сосредоточенного взгляда с наручных часов и, когда до часа «Х» осталось ровно десять секунд, начал обратный отсчет.

Раз...

Михаил достал из кармана свой ключ.

Два...

Аглая опустилась на колени перед постаментом Спящей дамы.

Три...

Сандро выронил свой ключ на землю и чертыхнулся.

Четыре, пять, шесть, семь...