Книга Пряжа из раскаленных угле - Анна Шведова

Малейшее раздражение поначалу аукалось знакомым мерцанием нитей, но поскольку Ленни рядом не было и никто больше не доводил меня до бешенства, то я научилась довольно успешно избегать погружения в магию, не заходя за грань – опасность этого пугала меня до чуть не до обморока, и этот страх, а еще суровое, отчужденное лицо Ноилина, в такие моменты встающее у меня перед глазами, спасали меня от непоправимого… Так что после того, как Валдес оградил меня от магии амулетом, мерцание нитей показывалось мне все реже и реже и угроза сорваться стала призрачнее.

Со временем я стала сильнее и выдержаннее, спокойнее и уравновешеннее. Теперь меня куда труднее было вывести из себя. Настолько труднее, что я решила преподать Магето маленький урок.

Большей частью отряд сыскарей останавливался на ночлег не на постоялых дворах, а под открытым небом. Как-то Магето заметил, что я невольно отворачиваюсь, когда мужчины умываются или фехтуют друг с другом – а делали они это, разумеется, обнаженными до пояса. Не скажу, чтобы меня это действительно смущало (путешествие с Ленни многому меня научило), скорее было делом привычки. Но Магето счел это хорошей возможностью меня подразнить. С некоторых пор умываясь, мужчина оставлял на своем теле в лучшем случае кусок полотна вокруг бедер, но чаще всего не оставлял ничего и громко фыркал, привлекая к себе внимание. Полагаю, такой нехитрый маневр был понятен любому из сыскарей, ибо кто-то посмеивался, глядя на его голый зад, кто-то равнодушно молчал, кто-то косился на меня, ожидая развязки… В один прекрасный день я походя подняла валяющуюся на земле одежду занятого умыванием Магето и бросила ее в дорожный сундук Валдеса. Мне было плевать, кто это видел.

Но когда некоторое время спустя в лагере раздался рев и злой Магето принялся хватать за грудки каждого, кто оказывался на его пути, никто не признался в том, что случилось. Меня не любили в отряде, но Магето не терпели больше.

Берген, капитан сыскарей, несколько минут слушал вопли рыжего проныры, а потом ровно произнес:

– Тебя накормили твоим же дерьмом, щенок. Заткнись и оденься – отморозишь причиндалы.

А мне он не сказал ничего. Но на следующий день протянул мне нож и спросил:

– Умеешь?

Я покачала головой.

– А что вообще умеешь?

– Устраивать бури, – пожала я плечами.

– Это я видел. А что-нибудь стоящее умеешь?

Так я поняла, что стена отчуждения сломлена. А с этим у меня появилось и много других дел: я больше не была сторонним наблюдателем, а Берген не давал мне спуску – гонял до седьмого пота, ругался на мои дряблые мышцы, отправлял в разъезды, ставил на ночные караулы, несмотря на ворчание своих людей… Меня по-прежнему не любили, но теперь по крайней мере терпели. Я стала больше наблюдать за людьми, которые меня окружали, и стала понемногу разделять их заботы. Толстая ледяная корка, которой покрылась моя душа, немного оттаяла, хоть и не настолько, чтобы я с кем-то сблизилась. Я просто стала внимательнее. Так, очень скоро я поняла, что Магето – просто болван, натравленный на меня другими. И что в отряде куда больше ненависти и зависти, чем казалось со стороны.

Сыскари больше не были для меня одной мерзкой, черной, многорукой тварью, идущей по моему следу. Они были разные. Многие из них оказались людьми, другие оставались зверями в человеческом обличье. Одни ждали, когда я упаду, и охотно толкали в спину. Другие, недовольно ворча и отворачиваясь, тем временем протягивали мне руку помощи. Не знаю, что было бы со мной, не окажись рядом Бергена. Этот жилистый бесцветный человек не бросался в глаза заметной внешностью, не привлекал буйной харизмой, не восхищал с первого взгляда, но словно старый поношенный клинок он был более смертоносен, чем роскошный, украшенный самоцветами подарочный кинжал. К сантиментам Берген не был склонен и до определенного момента смотрел на меня так, как относятся фермерские псы к заблудившемуся ягненку. Но потом словно что-то изменилось. Капитан ни разу не сказал мне ни одного доброго или ободряющего слова, однако я чувствовала его негласное покровительство.

Почувствовали это и другие. В отряде (в который после Тодрена добавился еще десяток ранее оставленных в городе сыскарей) у Бергена нашлись враги; кое-кто метил на его капитанское место. Не сразу, но довольно скоро я уже знала, что и по положению сыскари не все одинаковы. Среди них были обычные ищейки, просто солдатня, владеющая обычным оружием без малейшего проблеска магии – таких посылали на самую грязную и неблагодарную работу.

Совсем другое отношение вызывали к себе сыскари-маги, но и среди них единства тоже не было. Низшей ступенью считались те, кто носил клеймо «подопечного» и полностью зависел от обратившего их мага, то есть Угго Валдеса (на клеймо налагалось особое заклятье подчинения, которое снималось, когда человек становился полноценным магом. На меня по каким-то причинам заклятье действовало слабо с самого начала, а после того, как Ленни надел на меня ошейник – перестало действовать вовсе, что приводило моего любезного опекуна в неописуемую ярость. Так, от Валдеса, собственно, я и узнала о том, для чего служит клеймо. Он проговорился о том, что заставить меня пойти в дом Авруса Миленкия должен был одним только щелчком пальцев, но вынужден был меня уговаривать и запугивать. Тогда его такое положение дел удивило, но не насторожило: мало ли бывает? А потом он просто потерял меня из виду, но решил, что это Лейн Тристран прикрывает меня).

Высшей ступенью сыскарей были те, кто стал полноценным магом и служил в сыске по собственному желанию. Этих магов было немного, они тоже различались по степени подготовки и умений, но только они могли надеяться на продвижение по службе, «подопечникам» же светило в лучшем случае жесткое подчинение без права на свободу. Решить, кто готов стать полноценным магом и когда, мог только их опекун, то есть опять-таки Валдес, а Главенствующий маг Имперского сыска отнюдь не спешил отпускать своих многочисленных рабов на волю. Однако выслуживаться им он не мешал, и наушничать, и подсиживать друг друга, проповедуя принцип о выживании сильнейшего.

Из одиннадцати человек, возвращавшихся из Ниннесута в отряде сыскарей (не считая самого Валдеса), только двое были обычными вояками. Еще трое – свободными магами, а все остальные – подопечными Главенствующего мага.

Берген был свободным магом и служил Имперскому сыску не за страх, а за совесть. То, что у него этой совести больше, чем достаточно, немало беспокоило двух других претендентов на капитанскую ленту – Крилитуса и Тирехата, с моим появлением нашедших для себя общего врага. Или повод объединиться против Бергена, державшего свой отряд сыскарей в ежовых рукавицах. Так я невольно стала еще и мечом, разрубившим хрупкий мост мира.

Время от времени Валдес вспоминал обо мне и тогда я часами ехала в его карете и развлекала его долгими беседами. Он хотел слышать о Лейне – я рассказывала ему о Лейне то, что он хотел слышать. О том, кто на самом деле был этот Лейн, ему знать не стоило. Он хотел знать о Хеде Ноилине – я сочинила чудную душещипательную историю о том, что однажды, когда я жила в … э-э-э… у озера Удабеда, я едва не утонула, а он, совершенно незнакомый мне незнакомец, меня спас. Откуда он там взялся? Ну, это у него надо спросить. Может, и шпионил в окрестностях Вельма, только мне откуда знать? Тогда Валдес замолкал и выражение его жесткого холеного лица принимало неприязненно-задумчивое выражение…