Книга Крымская империя. От ханства до Новороссии - Станислав Чернявский

Но Киевщину и Черниговскую землю ордынцы вытоптали основательно. Население бежало оттуда в Москву или в Галичину. Заново Киев и Чернигов заселили только выходцы из Полесья в XV столетии.

В ходе набегов работа ордынцев заключалась в том, чтобы набрать пленных и сбыть их по сходной цене перекупщикам. Эта ситуация сохранилась и в Крыму после создания особого ханства. То есть главными выгодополучателями от торговли «живым товаром» были прежде всего иноземные купцы, а уже затем крымские ханы и вся остальная община.

В XV веке генуэзская колониальная империя была разгромлена османами, и торговлю рабами стали осуществлять евреи. С ними соперничали армяне и арабы, но, если верить летописным известиям, евреи оставались на первых ролях. Известно даже имя некоего «таманского князя» Схарии Гурсиса, который торговал черкесскими рабами. Он находился в хороших отношениях с Иваном III. Были и другие купцы, для которых русские, черкесы или поляки оставались одинаково чужды. Торговля была выгодным делом, деньги не пахли, а как приумножать капитал – с помощью банковских операций или работорговли – считалось для деловых людей несущественным. В книге средневекового автора Михалона Литвина мы видим, как еврейский таможенник, сидящий на Перекопе, интересуется у литовцев: есть ли еще люди в их княжестве? Циничный вопрос остается без ответа.

С чего начинается жизнь невольника в рабстве? Конечно, с процедуры купли-продажи. Михалон подробно ее описывает. «Когда происходит торг, этих несчастных ведут на многолюдную рыночную площадь, группами, построенными наподобие отлетающих журавлей и по десять вместе связанных за шеи, и продают их десятками сразу с аукциона». Особенно ценились выходцы с Киевщины или из Галиции, как люди безответные и спокойные. Поэтому торговец, чтобы набить цену, возвещал: это новые невольники, «простые, бесхитростные, только что пойманные», и при этом не московиты. «Ибо род москвитян (Moschorum), как хитрый и лживый, весьма дешево ценится там на невольничьем рынке». Это значит, что на восточной окраине русского мира, в Москве и прилегающих волостях, собрались люди активные, умные и к рабству не склонные. Впоследствии люди такого склада будут заново заселять опустевшие земли Черниговщины, Донскую область, Слободскую Украину… Но не будем отвлекаться от темы.

Михалон рисует Крым как рабовладельческое государство. «И хотя владеют перекопские [татары] скотом, обильно плодящимся, все же они еще богаче чужеземными рабами-невольниками, почему и снабжают ими и другие земли. Ведь у них не столько скота, сколько невольников». Правда, автор тотчас оговаривается, что крымские или перекопские татары перепродают невольников в другие «провинции» Османской империи, что и требовалось доказать. «Ведь к ним чередой пребывают корабли из-за Понта и из Азии, груженные оружием, одеждой, конями, а уходят от них всегда с невольниками». По словам этого автора, в Крыму сложилась оригинальная кредитная система. Крымцы могли получить в долг любой товар – прекрасных коней, шелковые одежды, дорогое оружие. Взамен они обещали рассчитаться определенным числом рабов. «И они спокойно дают такие обещания, как если бы в своих зверинцах и скотных дворах они всегда держали этих наших пленников», – возмущается Михалон.

Кредитные учреждения тоже находились в руках евреев. С ними рассчитывались не только рабами, но и выгодными должностями. Были евреи, которые отвечали за чеканку крымской монеты, были те, кто ведал таможенными сборами. Один из них и задал Михалону вопрос, который мы привели выше. Еврей «спрашивал у нас, всё так же ли наши земли изобилуют людьми или нет и откуда здесь такое множество смертных». Тех рабов-мужчин, что оставались в Крыму, татары метили разнообразно: например, отрезали невольникам уши и рвали ноздри (возможно, впрочем, что перед нами – наказание за побег). Но чаще всего практиковалось клеймение людей, как скота. Хозяин ставил на невольнике свою тамгу. Рабам, которых видит Михалон Литвин, «прижгли раскаленным железом щеки и лбы и принуждают закованных в путы и оковы днем трудиться, ночью [сидеть] в темницах, и поддерживает их скудная пища, [состоящая] из мяса околевших животных, гнилого, кишащего червями, какого даже собаки не едят». Правда, это не повседневный рацион раба, который трудится в Крыму, а пища, которой кормили «транзитного» невольника, предназначенного для перепродажи. В самом деле, зачем на него тратиться? «Стационарных» рабов, живших в Крыму, кормили, видимо, немного лучше.

У женщин – иная участь. «Самых юных они держат для разврата, а некоторых из них, обученных искусствам, даже приглашают на пиршества для увеселения, чтобы играли они на арфах и кифарах и танцевали». Татары не стеснялись использовать для утех мальчиков, что подтверждает и Герберштейн, говоря об «извращенных» вкусах крымских кочевников.

Красивых мальчиков и девушек перед продажей не сразу выводят на рынок, но сначала «хорошенько откармливают, одевают в шелк, белят и румянят, чтобы продать подороже. Иной раз самые красивые и целомудренные девушки нашей крови оцениваются здесь на вес золота, – сообщает Михалон Литвин. – А случается, красивую невольницу, едва купив, тут же перепродают, тщательно приукрасив, чтобы поднять цену и получить барыш».

В крымских гаремах не хватает места для русских невольниц, поэтому их продают в Сирию, Ирак, Египет и Константинополь. «Ибо и любимейшая жена нынешнего турецкого (Turcarum) императора мать перворожденного [сына] его, который будет править после него, похищена была из земли нашей». Разумеется, Михалон имеет в виду знаменитую Роксолану – пленницу из Малороссии, ставшую женой Сулеймана Великолепного и матерью его наследника Селима Пьяницы. Русскую жену имел хан Сахиб-Гирей, и, конечно, не он один: многие мурзы и простые татары следовали его примеру. Тем более трагично, что из этих людей выросли лютые враги Руси. Это лишь доказывает, что «зов крови» – ничто, а отношения людей определяются системными связями, общностью вкусов и воспитания.

* * *

Самым оживленным местом работорговли в Крыму считалась Кафа (Феодосия). Сюда приплывали купеческие корабли из всех вилайетов (губерний) Османской империи, здесь совершались сделки на поставку тысяч и тысяч голов «живого товара». «Он не город, а поглотитель крови нашей», – жалуется Михалон. Но сколько рабов прошло через Кафу и другие центры работорговли в Крыму? Для этого нам нужно подсчитать примерное количество татарских набегов.

3. Набеги татар и численность рабов

В XVI веке мы видим порядка двух десятков набегов крымских татар на земли Западной Руси, то есть на Киев, Галичину и Волынь. Чернигов и Новгород-Северский, не говоря уже о землях вокруг современного Харькова, входили в состав Великороссии, и причислять их к малороссийским землям по этой причине нельзя.

Со времени Василия III начинаются нашествия крымцев на Великую Русь. За XVI столетие таких крупных нашествий тоже было примерно двадцать, то есть по одному на каждые пять лет. По справедливому замечанию российского историка М. Н. Бережкова, XVI век был самый тяжелый для Московии с этой точки зрения. Золотоордынское иго казалось чем-то неправдоподобно далеким по сравнению с этой столетней войной, что и позволило Льву Гумилеву в пылу полемики объявить о своеобразном симбиозе Руси и Орды.