Книга Изгои Рюрикова рода - Татьяна Беспалова

– Речи твои туманны, ум изворотлив, – пробормотал грек.

Миронег плотно притиснул лицо к прутьям, отгораживавшим беседку от сада. Он старался не шуметь и, едва дыша, шарил глазами, пытаясь получше рассмотреть собеседников. Один из них, потный и широкий, расположился на лежанке. Миронег ясно видел плешь на его макушке в обрамлении седеющих кудрей. Второй сидел к нему лицом. Миронег теперь мог ясно видеть не только его украшения и одежды, но и черты лица. Что за высокий лоб, что за ясная синь очей, лучезарная, будто небеса ранней весной, что за черты! Иконопись! Сладчайший мёд! Вон он, Юда-хазарин – богатейший человек в Тмутаракани, владелец садов, виноградников и несметных стад! Известный всей ойкумене, даже в тереме черниговского князя не единожды помянутый ясным умом да изворотливостью. Миронег подавил вздох восхищения. Однако чары рассеялись, стоило лишь Иегуде снова заговорить.

– На деньги Идумы князь Давыд купит у тебя «Морского коня» и «Нептуна». Не возражай! Ты получишь хорошие деньги за разъеденную морской солью рухлядь. Если Давыда заберёт море вместе с твоими кораблями – мы сдержим обещание, данное Идуме. Если Давыд достигнет берегов страны Шуршун и разрушит крепость – свершится Божий промысел, и мы разрешимся от наших обязательств по отношению к Идуме.

Миронег, оставив страхи и осторожность, уставился в Юдино лицо. Иконописный лик исказился, благолепие черт исковеркало дьявольское лукавство. На Миронега обрушилась дурнота. В голове мутилось, отравленное чрезмерной пищей чрево бунтовало, по спине струился липкий пот. Эх, занесла же нелёгкая черниговского уроженца, затолкала недобрая судьба в самое поганое местечко! Зелёная листва, завязи плодов, благозвучие струй, нежные шелка и благовонные вина – неужто так выглядит преддверие ада?

Трясущимися руками Миронег распустил кушак, но облегчения не получил. Проклятое чрево продолжало бунтовать, снова угрожая разразиться непристойными звуками.

– Ступай теперь, Феоктист! – устало проговорил хозяин дома. – Я устал. Лишь только спадёт полуденный зной, я должен отправиться в княжеские палаты. А потом и ты жди гостей. Полагаю, ещё до наступления субботы князь Давыд пожалует к тебе. И тогда ты продашь ему корабли…

– …за бесценок[31], – добавил грек.

* * *

Иегуда не отрываясь смотрел в выпученные глаза Феоктиста. Скудная, полная унижений жизнь среди гоев давно уж обучила его искусству скрывать свои истинные намерения. Но всё же достичь умения Феоктиста ему так и не удалось. Чёрные, подернутые истомой глаза грека совершенно ничего не выражали. Зато его широкие губы извергали потоки слов. Зачем так много говорить? К чему тратить столько сил на неуместный торг? Иегуда всё уж давно для себя решил и отступать не намеревался. Но Феоктист не умолкал. Он вперил в Иегуду чёрные, пустые, как волчьи ямы, глаза и говорил, говорил, говорил. Он сыпал цифрами и доводами, он настаивал, он шипел и булькал.

– Зачем ты, зачем, Феоктист? Я разделил откуп по справедливости, на две части. Одну из них князь Давыд принесёт тебе в уплату за никчемные посудины.

– «Морской конь» и «Нептун» – прекрасные суда. В лучшие времена я выручил бы за них сумму, намного превышающую откуп Идумы! Но если в деле ты – выгоды не жди!

– Разве колдун, сын пряхи, которому вы поклоняетесь, не порицает стяжательство?

– Я желаю получить свою долю, раз я в деле…

– Ты получишь плату за корабли. Как только Давыд получит деньги, он купит их у тебя.

– Я желаю получить ещё половину твоей доли. Это справедливо. И не оскорбляй моей веры!

– Ладно, получишь, когда продашь корабли…

– Это несправедливо!

– Послушай, Феоктист, – Иегуда поднялся с места. – Вельвела ждёт. Красивое, капризное дитя! Не подвергай же меня новым испытаниям! После твоих несправедливых упреков я должен буду испытать всю силу её справедливого негодования!

– Быть под пятой у женщины? Подчиниться? – в глазах у Феоктиста впервые блеснул хищный огонек. – Женщина должна уметь ждать.

– Моя Вельвела ждать не любит…

– Поучи её плёткой! Пусть попляшет! – смех Феоктиста был подобен визгу несмазанных петель.

– Ступай, Феоктист! – Иегуда восстал из вороха подушек. К горлу подкатывал плотный ком желчи.

– Не досаждай мне своими советами, – продолжил Иегуда, направляясь к выходу из беседки. – Не уместно мне, правоверному иудею, избивать жену. Ещё миг – и ты призовёшь меня заниматься мужеложством, а я не желаю уподобляться твоим сыновьям.

На миг Иегуде почудилось, будто грек собирается ударить его. Раздался оглушительный треск, Феоктист подскочил с покрытой шёлковым ковром скамейки, на которой возлежал всё время их беседы. Иегуда выхватил из складок одежды кинжал с узким игловидным лезвием. Но Феоктист и не думал набрасываться на него. Наоборот, грузный грек кинулся к ограде беседки. Оттуда, из-за плотно переплетённых побегов клематиса, доносились оглушительный треск, стоны и возня.

– Ко мне, слуги! – возопил Иегуда.

Он слышал топот – слуги торопились на его зов. Он видел потное лицо Феоктиста, из чёрных провалов его глазниц лезла наружу неукротимая злость. Иегуда неистово размахивал кинжалом, рассекая побеги клематиса с таким остервенением, будто это было тело опостылевшего грека. На грудь и голову иудея сыпались листья вперемешку с лиловыми лепестками. Сквозь прорехи в живой изгороди он увидел беглеца в невообразимо неряшливой хламиде, растрепанной бороде и тяжелых, подкованных сапогах. Неужто русин? Лазутчик Давыда?

– Держи его! – едва слышно прохрипел Иегуда.

Первыми в беседку вбежали сыновья Феоктиста, вечно таскавшиеся следом за отцом, неразлучные Нарцизас и Онферий. Следом за ними поспешал верный и опостылевший Цуриэль. За старым воспитателем следовал ленивый и прожорливый Иоахим. Бездельник волочил ноги, поднимая невообразимую пыль. Иегуда схватил с мраморного столика кубок, чтобы исторгнуть наконец тугой, горький ком из глотки.

– Проклятые содомиты! Нерадивая челядь! Что за твари таскаются по моему саду? Изловить бородача! Подвергнуть допросу! Прочь, все прочь, проклятые содомиты!

Иегуда вопил, воздев руки к покрытому густым цветением потолку беседки. Рука всё ещё сжимала узкий кинжал. Пучеглазые сыновья Феоктиста попятились к выходу из беседки. За их спинами содрогались аккуратно подстриженные густы. По аллеям и дорожкам сада метались челядинцы Иегуды. Ловили бородача в подкованных сапогах.

– Проклятые содомиты! – хрипел Иегуда.

– Уйдёмте, мальчики, из этого вертепа, – пискнул Феоктист. – Этот дом полон ворья. Под каждым кустом сидит дознатчик или подосланный убийца.

Иегуда молчал. В груди его клокотал вулкан. Огромным усилием воли ему удалось сдержать гнев.