Книга Читающая по цветам - Элизабет Лупас

Ни единым словом.

Глава двадцать шестая

Наутро я проснулась раньше него. Мне не было нужды тихонько, осторожно выскальзывать из постели – он спал как убитый. Мне хотелось вымыться. О, благословенная Зеленая Дама, как мне хотелось вымыться!

Но сначала мне нужно было сделать еще кое-что.

Я завернулась в свою нижнюю юбку и подошла к столу, на котором Рэннок Хэмилтон оставил свою шпагу и кинжал.

Нет, я не собиралась покончить с собой, я не такая трусиха. Я хотела осмотреть кинжал – нет ли у него рукояти в форме головы сокола, у которой не хватает одного рубинового глаза?

Он был сделан из качественной, но простой стали, рукоять его была обшита кожей. Кожа была потертой, а сталь клинка – хотя и отполированной, но не новой.

Тихо, очень тихо я обыскала всю комнату – посмотрела под кроватью, в кожаной коробке и двух обшарпанных деревянных сундуках, в которых мой новоиспеченный муж хранил свои пожитки. Второго кинжала, ни простого, ни изукрашенного, не было. Теперь у меня было, по крайней мере, одно из двух доказательств, что я не была замужем за убийцей Александра, наемным душегубом из Летучего отряда. Я, собственно, и не подозревала Рэннока Хэмилтона по-настоящему, но все же надо было удостовериться. Вторым и окончательным доказательством стало бы чье-нибудь достойное доверия свидетельство о том, где Рэннок Хэмилтон был, когда прозвонили третью стражу в ночь возвращения королевы в Эдинбург.

Вода в кувшине была холодная, мыла не было, но я все равно вымылась, как могла, осторожно протирая тряпицей кровоподтеки и красные пятна засосов. Что ж, в целом картина была не так уж плоха, могло быть и хуже. По крайней мере, физически я пострадала меньше, чем ожидала. Утолив свою первоначальную жажду мести, он сделался чуть нежнее. У меня невольно мелькнула мысль: интересно, не рассчитывает ли он выманить у меня ларец чем-то вроде ласки и продать его самолично, предав Роутса и Морэя.

Я оделась быстро и тихо, натянув только сорочку и амазонку, оставив кружевной корсаж и чулки с подвязками лежать на полу. Слуга Джилл должен быть где-то неподалеку, скорее всего, в конюшнях возле сада, где Рэннок Хэмилтон держит своих лошадей. Я вставила ноги в туфли, застегнула их, накинула на плечи плащ и натянула его капюшон на голову, стараясь насколько возможно закрыть лицо. Ключ от двери лежал в кошельке Рэннока Хэмилтона, достать его оттуда было нетрудно. На первом этаже таверны никого не было – как-никак сейчас едва рассвело. Я вышла из черного хода и, миновав садик, прошла к конюшням.

Лошади уже проснулись, теплые, фыркающие. Я вдохнула такой земной, с детства знакомый запах лошадей, соломы и смазанной кожаной сбруи и с внезапной тревогой подумала о Лилид. Куда ее дели, когда меня увели из Эдинбургского замка и посадили в городскую тюрьму? И Сейли – что сталось с ним? Дженет и Уот, вероятно, приехали в Холируд из Лохлевена вместе с домочадцами королевы, и я помолилась, чтобы Лилид и Сейли были с ними, в безопасности. И чтобы с ними самими было все в порядке. Парнишка Джилл, который принес Рэнноку Хэмилтону хлеб, мясо и вино, стоял у дальнего стойла и тихо разговаривал с крупным гнедым конем с белой звездочкой на лбу. Конь, похоже, внимательно его слушал, навострив уши. Я прошла через дверь и споткнулась – моя нога попала в прикрытую соломой ямку в земляном полу. Лодыжка моя подвернулась, и я всем телом рухнула на тонкую деревянную перегородку между стойлами. Вся хлипкая постройка содрогнулась, и гнедой конь нервно вскинул голову.

Джилл отпрыгнул, и, увидев, что это упала я, бросился мне на помощь.

– Ох, мистрис, как вы меня напугали! С вами все в порядке?

– Да, да, прости меня – со мною все в порядке. Я не заметила этой ямки.

Он вернулся к гнедому.

– Тише, тише, мальчик, – проговорил он. – Это просто хозяйка пришла тебя проведать. Мне следовало разгрести солому, мистрис. Пожалуйста, не говорите хозяину.

Он успокоил гнедого ласковыми словами и прикосновениям, и конь мгновенно угомонился. Вблизи было видно, что Джиллу, наверное, лет двенадцать, от силы четырнадцать, но он явно хорошо управлялся с лошадьми. Он нисколько не удивился, увидев меня в конюшне, и не смутился из-за того, что видел вчера в комнате хозяина.

– Я ничего ему не скажу. – Моя лодыжка болела ужасно, но мне было неловко из-за моего неуклюжего падения. – А как зовут этого гнедого?

– Диамант[69]. Это из-за звездочки у него на лбу. Он любимый верховой конь хозяина, и, знаете, он такой быстрый! Вот бы вам посмотреть, как он скачет!

– У меня тоже есть лошадь. Белая кобыла. Ее зовут Лилид.

– А где она сейчас?

– Думаю, во дворце Холируд. Надеюсь… хозяин… прикажет перевести ее сюда, и я уверена – ты хорошо о ней позаботишься.

– Мне никогда еще не доводилась ухаживать за белой лошадью. Лилид – хорошее имя.

Я подошла к стойлу и протянула Диаманту ладонь. Он ткнулся в нее носом и шумно втянул воздух; его морда была словно бархат, утыканный как тонкими булавками жесткими волосами.

– Джилл, – сказала я, – ты давно служишь хозяину?

– Всю жизнь, хозяйка, и мой папаня тоже ему служил.

– Он приезжал в Эдинбург, когда королева возвратилась из Франции?

– Мы тогда все сюда поехали, хозяйка, – и хозяин, и мой папаня, и я. Граф Роутс велел всем своим людям ехать, а мы, стало быть, все люди графа, вот и поехали. – Он явно был рад возможности с кем-нибудь поболтать, и я молча слушала, желая разузнать побольше. – В прошлом годе мой папаня помер, но он всегда говорил, как он, значит, рад, что молодая королева воротилась домой. Он так и не отошел от старой религии, хотя граф Роутс перешел в протестантскую веру, и хозяин тоже.

– Стало быть, вы видели королеву в самый первый день ее приезда? Видели, как она из Лита приехала во дворец Холируд?

– Нет, хозяйка, чего не видели, того не видели. Мы на несколько дней припозднились. Но хозяин стоял рядом с графом, когда она въехала в город уже со всеми церемониями, притворившись, что это вроде бы в первый раз, тогда, когда пятьдесят горожан переоделись маврами, а из водосточных труб на Рыночном кресте текло вино. Я в тот день стоял прямо за ними, стало быть, за графом и хозяином.

– Выходит, в первую ночь, которую королева провела в Эдинбурге, твоего хозяина здесь не было?

– Не, хозяйка, в тот день мы еще были в Кинмилле.

Значит, Рэннок Хэмилтон не убивал Александра. В каком-то смысле я была этому рада, но в то же время почти разочарована. Если бы он оказался убийцей Александра, я бы нашла способ прикончить его и снова стать свободной. От ледяного холода этой мысли моя совесть чуть заметно вздрогнула. Но я от нее отмахнулась. Я более не нуждалась в такой роскоши, как совесть.

– Спасибо, Джилл, – сказала я. – Я еще приду поболтать с тобой, если разрешит хозяин.