Книга А другой мне не надо - Татьяна Булатова

Не унывала только Мельникова, готовая обнять в порыве благодушия весь мир, включая и Николая Николаевича.

– Колян, – позвонила она ему как ни в чем не бывало. – Арбайтен?

– Что ты хотела? – Мельников явно был на жену обижен.

– Хватит дуться, Коля, – застрекотала Жанна. – На обиженных воду возят и хрен накладывают. Приеду я завтра. Давай все сегодня в порядок приведи, свари там чего-нибудь и встречай любимую женщину с распростертыми объятиями. Понял, Мельников? Не слышу.

– Я могу тебя завтра забрать. – Николай Николаевич пока продолжал сопротивляться этому унизительному «Понял? Я тебя не слышу», но Жанна чувствовала, что сердце Мельникова дрогнуло и уже через пару часов из него можно будет вить веревки.

Обеспокоенная самую малость соблюдением необходимой конспирации, Жанна периодически звонила мужу, чтобы дать очередное задание, не выполнив которое он мог снова лишиться ее доверия. И когда измученный этими звонками Мельников предложил забрать ее прямо сегодня и вместе уехать в Дмитровку, Жанна поняла, что переусердствовала и тут же дала Николаю Николаевичу от ворот поворот:

– Ну уж нет, Колян! – возмущенно проговорила она и отказалась «быть домработницей», потому что «ты за день засрешь дом так, что я потом разбираю его неделю». – Поэтому, – кривлялась перед зеркалом Жанна, – уж будь любезен, сначала – порядок, а потом и твоя лягушонка в голубеньком коробчонке прискачет. Понял?

– Не утруждайся, – проворчал Мельников, а Жанна быстро сообразила, что добилась того, чего хотела.

День, по ее мнению, и впрямь был чудесный. Сначала – эта блаженная с ключами, потом – моментально отреагировавший на призыв Гольцов. Что может быть лучше, когда ты свободна, как ветер, и не скована никакими обязательствами? Коляна в расчет можно не брать: «Как скажу, так и будет», – подумала Жанна и приступила к сборам, распаляя себя мыслями о том, как это произойдет. Ей по-прежнему не терпелось произвести на Анатолия какое-то особенное впечатление, чтобы у того и мысли не возникло пожалеть о случившемся. «А то дальше собственного носа ничего не видит!» – торжествовала Мельникова, довольно быстро приближающаяся к заветной цели.

Впрочем, цель у нее с Гольцовым сегодня была общая.

То, что Анатолий Иванович, вчера отсутствовавший на работе по «уважительной» причине, сегодня как-то рассеян и озабочен, первой заметила чуткая Ксения Львовна, заглянувшая к начальнику в кабинет с вопросом о том, не желает ли он чаю.

– Чаю? – Гольцов обалдело посмотрел на своего секретаря.

– Чаю, – повторила Иванкина и осторожно поинтересовалась: – Как вы себя чувствуете, Анатолий Иванович? Спина болит?

– Болит! – подтвердил Гольцов, как выяснилось, весьма способный ко вранью, и потер поясницу.

– А мне кажется, – Ксения Львовна на свой страх и риск пошла в расспросах дальше, – у вас не просто болит спина. Вас что-то тревожит, ведь верно?

– Верно, – признался Иванкиной Анатолий Иванович и почувствовал, как предательски краснеет. Он довольно нежно относился к своему секретарю, часто в присутствии этой женщины ему бывало гораздо комфортнее, чем в присутствии собственной матери, которая все свое свободное время тратила на то, чтобы в Интернете отыскать для себя очередной диагноз. (Типичная в общем-то ситуация для дам за шестьдесят.) Найдя новый недуг, она обязательно обсуждала его с сыном, нисколько не заботясь о том, что тому может быть неприятно или даже неловко. А что было делать бедной женщине, если ее супруг, Иван Дмитриевич Гольцов, реагировал на ее открытия одним и тем же образом:

– Все умрут: кто-то раньше, кто-то позже. Кому сколько отмерено. Поэтому не мечтай, Лар, лишнего не задержишься.

– Да я и не собираюсь, – словно оправдывалась Лариса Петровна, а старший Гольцов тут же переводил разговор на себя:

– Ну и зря! Я вот, например, до девяноста лет жить собираюсь. До девяноста доживу, потом опять покаюсь – и хватит. Поэтому – смотри, не подведи меня раньше времени! – бушевал Иван Дмитриевич, на самом деле обожавший свою «бестолковую Ларку». «Она у нас добрая», – всякий раз подчеркивал он это свойство в жене, даже не задумываясь о том, как ее доброта легко уживается с удивительной решимостью взять и отрубить хорьку, подпортившему урожай на участке, голову.

Этой стороны в своей матери младший Гольцов никогда не принимал, равно как и ее озабоченности по поводу того, как живут другие, плохо ему знакомые люди, о которых она могла говорить часами. Надо ли говорить, что на ее фоне Ксения Львовна Иванкина казалась Анатолию воплощением такта и выдержанности, хотя, возможно, это было обманчивым впечатлением. Но Гольцов был рад обманываться и свято верил в непогрешимость Ксении Львовны.

– Простите меня, если вмешиваюсь не в свое дело, но мне думается, может быть, проблемы дома?

Анатолий утвердительно кивнул, не говоря в ответ и слова.

– Я так и думала, – призналась ему Иванкина, но дальше расспрашивать не решилась, только коснулась руки Гольцова и прошептала: – Если понадобится помощь, можете рассчитывать на меня.

Какую помощь могла оказать Ксения Львовна своему начальнику, здоровому и сексуально озабоченному мужику, представить было сложно. Но Иванкиной очень хотелось думать, что именно ее поддержка поможет Анатолию Ивановичу справиться с временными невзгодами в личной жизни, потому что, по большому счету, уверовала она, более надежного, верного и любящего супруга, отца, сына, наконец, начальника природа просто не создавала. «И вообще – таких людей надо беречь!» – подумала про себя Ксения Львовна и оставила Гольцова наедине со своими мучительными, как она полагала, мыслями.

Это не помешало Анатолию Ивановичу бегло просмотреть пару отчетов по ведущим направлениям налоговой деятельности и даже сообщить секретарю, что неплохо было бы вызвать уборщицу, потому что корзина с мусором переполнена и пыли больше, чем достаточно. Впрочем, о бытовых вопросах он думал недолго – Жанна прислала ему очередное сообщение, на этот раз в новом формате. Мельникова отправила ему свое селфи с обнаженной грудью и томной улыбкой. Сначала Анатолию показалось это пошлым, а потом погнало в дорогу, невзирая на то, что до конца рабочего дня оставалось больше получаса.

– Уходите? – поднялась ему навстречу Ксения Львовна.

– Не могу больше, – пожаловался Гольцов и притворно скрючился.

– Уходите на больничный, Анатолий Иванович! – засуетилась Иванкина и распахнула перед начальником дверь приемной. – Здоровья вам! – прижав руки к груди, пожелала она в спину ковылявшему начальнику и вернулась на место отсиживать положенные полчаса.

Пытаясь не выходить из роли разбитого радикулитом человека, Гольцов миновал проходную, через боковой вход вышел во двор и, скрючившись, уселся в машину, подав знак охраннику, дежурившему на воротах. «Проезжай!» – махнул тот и козырнул начальнику инспекции.

– Счастливо! – Через опущенное стекло отсалютовал ему Анатолий и медленно выехал со двора в поисках места, где можно было бы временно остановиться. И хотя никакой острой нужды в этом не было, Гольцову не терпелось собраться с мыслями, чтобы во всеоружии встретить все возможные перипетии долгожданного вечера.