Книга Спутники смерти - Гуннар Столесен

— Что он делал?

— Подменял кого-то, фургон водил, грузчиком в транспортной фирме… Всего-то я не знаю. За квартиру по крайней мере платил исправно. Тут никогда никаких проблем не было.

— А в преступной среде у него имеются знакомства?

— Это тебе кто сказал?

Я пожал плечами.

— После тюрьмы это обычное дело…

— Да, наши современные тюрьмы как привилегированные университеты — нужные связи на всю оставшуюся жизнь, — печально улыбнулся Ханс. — Я ничего такого не замечал.

— А ты все время здесь?

— Нет-нет. Только с десяти утра до двенадцати. Иногда бываю попозже, когда возникают какие-то хозяйственные проблемы — с водой, электричеством. Мне звонят, я приезжаю. Но что хорошо — чаще всего жильцы сами справляются. Правда, я регулярно связываюсь с охраной, чтобы подстраховаться на случай нарушений порядка.

— Значит, остаток дня у тебя свободный?

— Если бы. В остальное время я другими делами занимаюсь — жить-то на что-то надо.

— Ну и как тебе, нравится?

— Да. Но мы же не обо мне собирались говорить, а о Яне Эгиле.

— Да-да. Мы отошли от темы. Он стал отцом, как я слышал?

— Я смотрю, Сесилия тебя основательно проинформировала, — заметил Ханс и продолжил: — Да, у него родился ребенок, причем от той самой Силье, которую ты, конечно, помнишь.

— Разумеется.

— Не так уж много я о них знаю. У них малыш, его опекает служба охраны детства.

— А ты с Силье встречался?

— Нет. Она с ребенком никогда сюда не приходила.

— Откуда здесь взялся Терье Хаммерстен?

— Терье пришел сюда, узнав, что это мой хоспис, а их встреча с Яном Эгилем — случайное совпадение.

— Терье? Ты что, звал его по имени?

Ханс добродушно улыбнулся:

— Все-таки, оказывается, ты не все знаешь, Варг. Терье Хаммерстен изменился. Он обрел Иисуса, как он сам сказал.

— Боже мой! Кто бы мог подумать? Каждый раз, когда я с ним встречался, он меня так отделывал…

— У него была серьезная причина, чтобы уйти в религию: он потерял жену, Метте. Я уверен, ты ее помнишь…

— Так он женился на Метте Ольсен, матери Яна Эгиля?

— Да, но она умерла. У нее был рак матки, причем в такой стадии, что оперировать было уже поздно. Ей сделали химиотерапию, но она к тому времени была так плоха, что никаких результатов это не дало. Когда она заболела, он и ударился в религию.

— Они жили в Осло?

— Нет, в Клёфте. Ян Эгиль сидел в Уллерсмо, а Метте ведь всю жизнь старалась быть поближе к нему. Где бы сын ни оказывался — она тотчас переезжала следом. А там у нее даже появилась возможность его навещать. Я имею в виду, что она осталась единственным родственником: приемная мать давно исчезла из его жизни, а опекуны были убиты — им самим, если верить приговору суда.

— Вибекке Скарнес жила тоже где-то здесь, поблизости, если я правильно помню, она переехала под Осло сразу после тюрьмы.

— Возможно, но я никогда не слышал, чтобы они общались. А вот между Яном Эгилем и его родной матерью установились действительно теплые отношения, может, в первый раз в их жизни. С Терье не так. Я думаю, Ян Эгиль никак не мог смириться с тем, что они с его матерью поженились, а еще хуже стало, когда ему предоставили пробное освобождение: дома его ждал только Терье. Матери, с которой он стал по-настоящему близок, уже не было.

— Когда она умерла?

— Больше года назад. Она похоронена в Улленсакере. Еще одна безутешная душа, — сказал Ханс и тяжело вздохнул. Он стоял, опершись на край письменного стола.

— И как он реагировал, когда появился у тебя и узнал, что здесь уже живет Хаммерстен?

Ханс понимающе кивнул:

— Я решил, что лучше сразу ему об этом сказать: вдруг он предпочтет найти себе другое жилье. Но он не захотел, поэтому я заставил их пожать друг другу руки и пожелал быть добрыми соседями. Правда, было заметно, что особого удовольствия от встречи они не испытали, но чтобы случилось такое — этого я никак не мог предположить.

— Ты можешь рассказать, что произошло?

— Только без подробностей. Меня в тот момент не было, убийство произошло в выходные. Тело обнаружил наш жилец.

— Как его зовут?

— Норвальд Кристенсен. Он заметил, что Терье не видно с субботы, поэтому решил зайти проверить. Он постучал, а потом приоткрыл дверь, которая была не заперта. И тогда… Мда, Варг, могу тебя уверить: зрелище было не из приятных. Норвальд позвонил мне, я немедленно приехал, но все, что можно было сделать, — только вызвать полицию. Терье Хаммерстену было уже не помочь.

— А ты не можешь описать место преступления?

— Он лежал на спине, лицо измолочено просто в фарш. Если бы я не признал его по телосложению и одежде, опознать тело было бы невозможно. Кровь была по всему полу, а рядом с ним лежала его Библия — открытая, переплетом вверх. — Увидев мой вопросительный взгляд, он прибавил: — На протяжении долгого времени никто не видел Терье без Библии в руке. Я единственный раз зашел к нему — и тогда он тоже сидел, листал ее. Он непременно хотел прочитать мне вслух отрывок, который там выискал. Что-то вроде мантры, что должна была даровать ему утешение и прощение его многочисленных грехов.

— Скажи мне, он не посвящал тебя в какие-нибудь из своих грехов?

— Нет, но он мучился тем, насколько плохим отцом был своему сыну, который жил в Бергене. Не знаю, помнишь ли ты, что его сын был моим подопечным?

— Как я могу забыть? Ведь именно из-за этого ты смог подтвердить алиби Хаммерстена тогда, в восемьдесят четвертом.

— Как раз об этом ты можешь забыть. Ян Эгиль отсидел за двойное убийство, а теперь, черт меня возьми, ему придется отвечать еще за одно…

— Полиция, конечно, подозревает именно его?

Он мрачно взглянул на меня:

— Они нашли окровавленную биту в его комнате, Варг. К тому же парень бесследно исчез. Сначала был неясен мотив преступления, но потом они сделали несколько телефонных звонков, в том числе в Фёрде и в Берген, и тут уж сообразили. Я дал им адрес Силье. Там его тоже не было, и тогда полиция развернула розыск по полной программе, так что, надеюсь, скоро они до него доберутся.

— А можно мне тоже адрес Силье? Ее фамилия по-прежнему Твейтен?

— Да. Я его записал в регистрационной карточке Яна Эгиля, когда он сюда въезжал. Всегда хорошо иметь телефон близких родственников наших жильцов.

Он повернулся, открыл стол и вытащил небольшой пластиковый ящичек с картотекой, перебрал регистрационные карточки, дошел до нужной и протянул ее мне.

— Улица Серена Йобека?