Книга Портрет королевского палача - Елена Арсеньева

Потом – тяжелый топот нескольких пар ног и голос – уже другой голос, который заставляет ноги подкашиваться, а руки опускаться, голос, который подавляет волю, приказывает:

– Бросить оружие! Вы окружены! Считаю до трех! Р-раз!

– Подождите! – вопит мальчишка. – Там Клоди и еще какая-то дама!

– Два!

– На пол! – орет Иса, и я послушно падаю. А Клоди стоит. Господи, да ведь она ничего не поняла – Иса кричит по-русски!

Он сшибает Клоди толчком в спину. Она падает так тяжело, что я подпрыгиваю на полу.

– Не стреляйте! – кричит Иса. – У меня две заложницы! Уберите оружие, отойдите от крыльца! Считаю до трех, потом буду стрелять в женщин. Р-раз!..

Мгновение напряженной тишины, потом вдруг – оглушительный звон и грохот. На меня сыплется стеклянное крошево, щепки… Я глохну, обмираю, может быть, я умираю. Ведь это выстрелы, а Иса сказал, что будет стрелять в женщин. Может быть, он уже стреляет?

Рядом кто-то тоненько кричит. Это я кричу? Это Клоди?

– Вы живы?! Вы живы?!

Чей-то голос над моей головой. Чьи-то руки хватают меня за плечи и вздергивают с такой силой, что я на несколько мгновений зависаю в воздухе. Однако ноги меня не держат, и, как только руки на моих плечах разжимаются, я снова шлепаюсь на колени. Руки снова вцепляются в мои плечи, и кто-то рычит прямо над моим ухом:

– Вы ранены? Вы в порядке, мадам?!

Перед глазами клубится радужный туман, я никак не могу обрести крепость в ногах, поэтому хватаюсь за что-то, что чернеет передо мной, пробиваясь через этот туман.

– Поосторожнее, – бурчит это что-то, – вы мне шею свернете.

Встряхиваю головой. Наконец-то в глазах у меня проясняется и я вижу, за что держусь. Вернее, за кого. Это огромный плечистый полицейский в черной форме. Вдобавок он и сам черный.

Смотрю на него и медленно качаю головой, не веря своим глазам. Тем более что перед ними все расплывается.

– Вы спасены, мадам, – рокочет полицейский успокаивающе, – все обошлось. Ну, ну, не надо плакать. Все уже кончилось, посмотрите!

Он осторожно поворачивает меня, и я вижу Клоди, которую поднимает с полу другой полицейский, на сей раз белый. Ну, относительно белый: у него очень загорелые лицо и руки.

– Что он хотел от вас, медам? – твердит он. – Что он хотел?

Я ничего не могу сказать. Клоди тоже. Смотрит безумными глазами по сторонам, потом видит меня, и тут происходит нечто странное: лицо ее собирается в комок морщин, и она разражается рыданиями.

Продолжаю осматриваться. В дверях – еще один полицейский. Рядом с ним маячит какая-то несуразная тощая фигура в пятнистом комбинезоне. Я ее видела, видела – и несколько минут назад, и раньше, еще раньше! Но на голове фигуры теперь нет черной «чеченки», и я вижу лицо мальчишки лет пятнадцати: рыжего, конопатого, голубоглазого, перепуганного до того, что у него посинели губы.

– Ты кто? – спрашиваю осипшим голосом.

– Доминик… – выталкивает он из трясущихся губ, а потом опускает глаза, разглядывает что-то, лежащее на полу, вздрагивает, прижимает к лицу свою скомканную шапку и плачет тоненьким, отчаянным, детским плачем.

Я тоже смотрю вниз и вижу прежде всего мужскую руку. Ладонь залита кровью, и я вижу, как она толчками выливается из раны, разворотившей ладонь.

Я не боюсь крови. При родах я вижу ее столько, что иногда потом кровавое марево долго маячит перед глазами.

Но среди той крови обретают жизнь новые существа. А эта кровь пророчит смерть, и я знаю это так же точно, как если бы кто-то ведающий шепнул мне об этом на ухо.

Я веду взглядом от ладони вверх по руке, к простреленному, тоже залитому кровью плечу. Это Иса.

Он лежит на полу с закрытыми глазами, мелово-бледный, с заострившимися почти до неузнаваемости чертами. Рядом стоит на коленях молодой черноволосый полицейский с сумрачным выражением лица и держит красную пятнистую тряпку, прижатую к шее Исы.

Да ведь это носовой платок, который когда-то был белым! Красные пятна – это кровь!

– Клоди! – кричу я. – Дайте что-нибудь, бинты, дайте чем перевязать. Пустите меня, я врач!

Я подскакиваю к полицейскому, падаю рядом на колени, но он качает головой:

– Пуля перебила артерию, мадемуазель. Я делаю все, что могу, держу, пока могу, мы уже вызвали «Скорую»…

– Надо пожарных, – бормочу я. – Они приедут быстрее!

Вдруг я чувствую, как что-то ледяное касается моего лица. Безотчетно провожу рукой по лбу, по щекам, но это ощущение не исчезает. И тут я вижу, что Иса открыл глаза и смотрит на меня.

– Иса, – чуть слышно говорю я, – ты меня узнаешь?

Полицейский нервно дергается, и я понимаю, почему: я говорю по-русски. Я кладу руку на его пальцы, которые прижимают к ране платок, и продолжаю:

– Ты мог видеть меня раньше, не в Муляне? Вспомни!

– Где? – слабо, чуть слышно выдыхает он. – Раньше… где?..

– В Дзержинске. В роддоме. Помнишь? Цыганка, беременная цыганка со взрывным устройством под юбкой. Ты был в полицейской форме. Это был ты?

Он опускает ресницы, мгновение молчит, потом снова поднимает на меня глаза:

– Да. Точно. Докторша… Тебя прикрыл дверью тот парень, к которому мы посадили в машину Зарему. У меня было дурное предчувствие… я не хотел, думал отвезти ее сам… но мой напарник настаивал, говорил, что так будет безопасней… Я потом все-таки поехал в роддом, думал, успею что-то исправить, если случится какой-то сбой! Но не успел, – бормочет он с тоской. – Не успел!

– Какое счастье, что ты не успел! – от души выпаливаю я. – Вы хотели взорвать не что-нибудь, а роддом! Ведь мы помогаем родиться на свет новым детям! Любым. Всяким! Мы пыталась спасти даже эту вашу цыганку, даже ее ребенка! Ты что, с ума сошел?! Беременную женщину превратить в бомбу? Как вы могли ее заставить?!

– Она знала, на что шла, – равнодушно говорит Иса. – Она была настоящая шахидка, она знала свой долг и исполнила бы его… если бы не ты!

– К сожалению, я тут ни при чем, – признаюсь я с горечью. С горечью и стыдом.

Он смотрит на меня с ненавистью, а между тем меня нужно только презирать. Я ничего не сделала, ничего! Я не заслужила ни его ненависти, ни чьего бы то ни было уважения. Я только бегала, бегала, хотя за мной никто не гнался!

– Я убил бы тебя, если бы вспомнил, – шепчет Иса. – Убил бы… если бы смог! Но я еще и сейчас могу…

И он вдруг с неожиданной силой отталкивает от себя полицейского. Кровь вырывается из раны мощным толчком, и Иса, успевший чуть приподняться на здоровой, не простреленной пулями руке, валится навзничь. Несколько содроганий – и глаза его тускнеют.

– О черт, Марсель, да ведь он умер! – восклицает чернокожий полицейский. – Не миновать тебе служебного расследования, идиот! Мало что подстрелил преступника, так еще и… Какого черта ты не держал его?!