Книга Сирота Х. Человек из Ниоткуда - Грегг Гурвиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странно, что Слетчер не сменил машину. Когда тот проезжал мимо, Эвану удалось разглядеть в кресле водителя грузного мужчину. Локоть мясистой руки опирался на дверцу.
Вид у Слетчера был не особо довольный.
Красные огоньки фар проезжавших мимо машин слились в одну полосу, и перед глазами у Эвана все поплыло. В какой-то момент движение замедлилось, и он едва успел нажать на тормоз, чуть не врезавшись в бампер автомобиля впереди. Эван поморщился, дернувшись на сиденье.
При его ранении нельзя было сидеть: такая поза причиняла дополнительную боль. Эвану вспомнился его первый наставник, бородач на конюшне. Тренировки с изогнутым ножом, острие лезвия прокалывает кожу.
Ожидание того, что боль пройдет, вызывает прилив эндорфинов, и боль исчезает. Природное обезболивающее. Разум превозмогает плоть.
Эван пытался переключить внимание с боли на дыхание, найти в дыхании опору.
Мгновение одного вдоха.
«Боль нужно вытерпеть, пока длится этот вдох. Нужно выждать это мгновение, только это мгновение».
Один вдох.
«Существует только это мгновение. Следующего нет».
Один вдох.
«И в этом мгновении нет места боли».
В глазах у Эвана потемнело, и он моргнул, стараясь отогнать наваждение. Впереди темной лентой тянулась полоса автострады. Он как будто настраивал приемник, а поймать волну все не удавалось.
Раскурочило
Слетчер стоял в прихожей. Искры из раскуроченной лампочки летели ему на плечи. Глубоко вздохнув, он выпрямился – сейчас Слетчер напоминал медведя, поднявшегося на задние лапы.
Он вышел в западный коридор, уже зная, что там обнаружит.
Белые стены забрызганы кровью. Оторванная нижняя часть тела – видны только штаны цвета хаки. Липкий пол, ботинки вязнут в крови.
Слетчер перешагнул через одно распростертое тело, другое. В стороне от третьего искореженного тела лежала оторванная рука. Пальцы белели в слабом свете, растопыренные, точно щупальца какого-то редкого подводного чудища.
Пройдя мимо разгромленной комнаты, Слетчер заглянул в развороченный дверной проем. Уайт, съежившись, стояла в углу. Ее трясло, в лице – ни кровинки, губы жадно ловили воздух. В руке она сжимала выкидной нож, на лезвии багровела кровь. Глаза женщины были пусты, будто прорези в маске, за которой нет лица. Да, эта маска подергивалась, ее искажала гримаса ужаса, но выражение на лице не менялось. Слетчер понял, что сейчас не сможет добиться от Уайт сколько-нибудь внятного ответа на вопрос о том, что случилось.
Он вернулся в коридор, оценивая нанесенный ущерб. Ошметки человеческих тел, обрывки одежды, мерцающий свет, снесенная взрывом задняя дверь. Он был впечатлен.
На Слетчере не было шляпы, но он готов был снять ее перед Сиротой Х.
Может, он встретил не лучшего из Сирот. Но – наконец-то – равного себе.
До него донесся тихий скрежет, будто кто-то скребся в дверь. Слетчер повернул голову. Вступив в очередную лужу крови, он подошел к кладовой.
И вот опять – этот звук. Ногтями по двери. Заунывный скрежет.
Слетчер открыл дверь, и в лицо ему ударил резкий запах. Глядя на открывшееся ему зрелище, он почувствовал, как его восхищение сменяется яростью.
Алый след
Выныривая из полубеспамятства, Эван сумел сосредоточиться на дороге – как раз вовремя. В этот самый момент он подъезжал к аляповатым воротам со звучным названием «порт-кошер». Зевнув, парковщик уже начал вставать с раскладного стула, но Эван покачал головой, давая парню понять, что ему не требуется помощь. Едва справляясь с управлением, он свернул на парковку и поставил машину на привычное место, правда, чуть не врезавшись в колонну.
С левой стороны на рубашке уже расползлось темное пятно, подбираясь к поясу брюк. Но сейчас Эван не мог позволить себе осторожность. Из него, как выразились бы военврачи, «кровища так и хлестала». Если он немедленно не доберется до своего убежища, чтобы остановить кровотечение, он умрет. Пошатываясь, Эван направился к лестнице и чуть не поскользнулся в лужице бензина.
Он даже не заметил их, пока не столкнулся с ними нос к носу.
Мия и Питер.
Женщина сжимала в руках аптечку. Ее сын мрачно стоял рядом, он до сих пор был в пижаме Загадочника, только набросил сверху халат. Хотя Мия в ужасе уставилась на Эвана, Питер не обратил на него внимания. Он смотрел на ступени лестницы, дергая мать за руку.
– Скорей, мам. Сердце слишком стучит!
Эван инстинктивно отвернулся, пряча кровь на рубашке от мальчика.
Лицо Мии застыло, но ей удалось ответить сыну:
– Лекарство скоро подействует, солнышко. Таблетка поможет тебе успокоиться. Сегодня был ужасный вечер.
Питер поднял голову, глядя на мать, и тут наконец-то заметил Эвана. Рот мальчика распахнулся от удивления.
Эван, судорожно цепляясь за поручни лестницы, поднимался, едва переставляя ноги. Он спустил рукав рубашки на ладонь, пытаясь подтирать за собой кровь, но это не давало почти никакого результата.
Мии удалось сбросить с себя оцепенение.
– О господи, Эван! – Она пошла рядом с ним по лестнице. – Что случилось? С тобой все в порядке?
В голове у него шумело от кровопотери, кожу покрыла испарина, тело било мелкой дрожью. Сердце гулко стучало в груди, каждый удар болезненно отдавался в легких. Эван пошатнулся и чуть не упал, но Мия подставила ему плечо.
– Да. – Он с трудом выпрямился. – Все хорошо.
– Это Мартс и Алонзо сотворили с тобой такое?
От боли Эван не мог говорить. Он молча покачал головой.
Мия шла между Эваном и Питером, чтобы сын не увидел, в каком состоянии находится их сосед.
– Тебе нужно в больницу.
Держась за стену, Эван медленно добрался до лифта. На стене оставались кровавые отпечатки его ладони. У него не было времени убрать за собой, не было времени замести следы.
– Нет. Нет.
– Не то чтобы у тебя был выбор…
– Меня там убьют. – Мгновение одного вдоха. – Меня ищут. – Мгновение одного вдоха. – Уходите.
Подъехал лифт, и Эван, шатаясь, вошел внутрь. Кровь текла с края рубашки, заливала пол.
Тяжело опираясь на поручень в лифте, Эван взглянул на Мию. Женщина хмурилась, прикусив губу. У нее был такой вид, будто она вот-вот расплачется.
– Пожалуйста… – выдохнул Эван.
Дверь закрылась, отгораживая его от Мии.
Двигаясь на автопилоте, Эван сосредоточился на дыхании. Мгновение одного вдоха – вот что имело сейчас значение. Мышечная память довела его до входной двери.
