Книга Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире - Люк Хардинг

АНБ пришлось отстаивать собственные действия и доказывать, что спорные шпионские программы агентства фактически узаконены. АНБ все это делало на фоне растущего общественного антагонизма. (На одном из видеороликов на YouTube показано, что Александер получил более 16 тысяч «дислайков».) После откровений Сноудена отношение к разведывательному сообществу впервые изменилось с 11 сентября 2001 года. В июле опрос, проведенный Washington Post/ ABC, показал: 39 процентов респондентов считают, что важнее сохранить неприкосновенность частной жизни, нежели подобными методами бороться с терроризмом; в 2002 году этот показатель составлял всего 18 процентов.

Теперь, когда вопрос о массовой слежке особенно обострился, администрация Барака Обамы сделала то, что ей всегда хорошо удавалось: заняла выжидательную позицию. Внутри «Дворца загадок» к этому отнеслись скептически, и сквозь скептицизм проглядывало вполне очевидное раздражение. Агентство, ориентированное на развитие за счет внутренних факторов, привыкло идти своим путем. Действующие сотрудники не могли открыто высказать свое мнение. Но бывшие сотрудники АНБ не скрывали, что, по их мнению, Белый дом попросту сделал их козлами отпущения.

«Ни президент, ни высокопоставленные представители администрации не оказали агентству никакой поддержки, и это не осталось незамеченным ни высшими должностными лицами, ни рядовыми сотрудниками в Форт-Миде», — сетовал Джоул Бреннер, бывший главный инспектор АНБ, на страницах журнала Foreign Policy, ссылаясь на своих коллег. Журнал привел высказывания бывших сотрудников службы разведки, которые заявляли, что моральный дух в АНБ сейчас крайне низок. Расследования и проверки, последовавшие после утечек Сноудена, наряду с бюджетными сокращениями, означали, что, как ни крути, тучи над шпионскими ведомствами сгущаются…

На одной из официальных фотографий в Белом доме зафиксирован этот момент отчуждения между агентством и администрацией президента. В ноябре Барак Обама и вице-президент Байден провели встречу со старшими военачальниками. Местом встречи был выбран кабинет в Белом доме. Обама сидит в центре, лицом к камере, его правая рука поднята, он делает знак, что хочет высказаться. На дальнем конце овального стола сидит в одиночестве генерал Кит Александер, по бокам на стене висят две картины, как бы подчеркивающие его уединенность. По-видимому, президент и руководитель АНБ за обедом о чем-то беседовали. Но других фотографий сделано не было.

За подобную утрату политического влияния АНБ в значительной степени нужно было пенять на себя. Шаги Александера в ответ на утечки Сноудена выглядели неумелыми. Первоначально он утверждал, что программы внутреннего сбора информации помогли предотвратить 54 террористических заговора, подразумевая, что последние планировались на территории США.

Заместитель Александера Крис Инглис впоследствии признал, что более десятка этих заговоров имели хоть какое-то отношение к территории США. Потом он заявил, что лишь один из них, возможно, был сорван в результате массовой слежки за американцами. (Он также весьма неоднозначно высказался относительно того, были ли эти заговоры реальными; некоторые из его выступлений указывают скорее на финансовые операции и связанные с ними нарушения.)

Но самый большой ущерб АНБ на Капитолийском холме нанес не Александер, а Клэппер, руководитель всех шпионских агентств. Клэппер солгал Рону Уайдену на сенатских слушаниях в марте. На вопрос о том, собирает ли АНБ «какие-либо данные на всех американцев, на миллионы или сотни миллионов из них», Клэппер дал безоговорочный и решительный ответ: «Нет, сэр. — А потом добавил: — Ненамеренно».

Этот ответ ему потом припомнили. Лгать конгрессу — дело все-таки серьезное. После откровений Сноудена Клэппер стремился как-то сгладить или обойти свой мартовский ответ, описывая его как «наименее неправдивый ответ» из тех, которые можно услышать на публичных слушаниях. Но это не сработало: от помощников Уайдена было получено соответствующее предупреждение и требование исправить свои показания. Клэппер внял им и заявил, что просто «запамятовал» о такой вещи, как сбор данных о телефонных звонках внутри страны. Эти «исправленные» показания тут же спровоцировали требования об увольнении Клэппера со службы или об отставке. Джеймс Клэппер принес публичные извинения сенатской комиссии — но не лично Рону Уайдену.

Однако нашлись и лояльные сторонники, которые с пеной у рта защищали АНБ от нападок. Одним из них была Диана Фейнштейн, глава сенатского комитета по разведке. На следующий день после того, как Сноуден вышел из тени и выступил с публичным заявлением, Фейнштейн сделала бескомпромиссное заявление. «Я не рассматриваю его как разоблачителя. Думаю, это предательство, — сказала она. — Он нарушил присягу. Он нарушил закон». Фейнштейн отрицала, что сбор данных о телефонных звонках и интернет-коммуникациях представляет собой слежку, заявив, что АНБ просто накапливает информацию из телефонных счетов.

Однако после того, как выяснилось, что агентство проникло и в личный мобильный телефон Ангелы Меркель, Фейнштейн сразу изменила свою позицию. Она потребовала «общего пересмотра» всех разведывательных программ и ворчала, что возглавляемый ею комитет по разведке сената «недостаточно проинформирован». По поводу шпионажа за дружественными странами и премьер-министрами она сказала: «Что касается сбора в АНБ разведданных на лидеров американских союзников — включая Францию, Испанию, Мексику и Германию, — позвольте мне заявить однозначно: я категорически против этого».

Позиция Фейнштейн оказалась противоречивой — как для сторонников, так и для критиков АНБ. С одной стороны, это был щелчок по носу за деятельность, которая всегда являлась частью ключевой миссии агентства: сбор иностранной разведывательной информации. С другой стороны, Фейнштейн оставалась защитником необычных и новых программ массовой слежки АНБ — тех самых, которые, по сути, и подтолкнули Эдварда Сноудена к его разоблачениям.

Несмотря на эти колебания, лояльность Фейнштейн по отношению к агентству под вопрос никогда не ставилась. Осенью 2013 года она предложила законопроект по «преобразованию» АНБ. Он представлял собой одну из нескольких законодательных инициатив. По сравнению с другими ее вариант, естественно, предусматривал максимально мягкие преобразования агентства. В нем предлагалось внедрить ограниченные изменения, в основном сохраняя статус-кво, а в некоторых случаях даже расширяя и без того огромные полномочия агентства.

Это поняли не сразу. 31 октября более десятка репортеров собралось у дверей специального комитета сената по разведке на втором этаже здания Сената США имени Харта, где проходило закрытое заседание. В воздухе витали подозрения о том, что Фейнштейн попробует все замять, но за несколько дней до этого сенатор слишком далеко зашла, когда раскритиковала слежку АНБ за лидерами союзнических государств. Секретного текста предложенного ею законопроекта никто в глаза не видел.

Через полчаса после начала заседания пресс-группа Фейнштейн объявила, что ее законопроект, закон о совершенствовании FISA, был одобрен при соотношении голосов 11 к 4. Закон увеличивал «прозрачность важнейших разведывательных программ» и запрещал «массовый сбор записей». Однако в считаные минуты эти новости разлетелись повсюду. При ближайшем рассмотрении оказалось, что законопроект предусматривает прекращение массового сбора контентов — то, чем АНБ занималось далеко не в первую очередь. Пресс-релиз был обманчив. Реальность заключалась в том, что предложение Фейнштейн укрепляло и даже расширяло полномочия АНБ в сфере массового шпионажа…