Книга Дорогой ценой - Эльза Вернер

Там Габриэль, ничего не подозревая, предавалась счастливым утренним грезам, между тем как здесь наступала кровавая развязка, имевшая отношение и к ее судьбе.

Полковник Вильтен объявил, что все готово, и противники заняли свои места. Равен стоял выпрямившись, с высоко поднятой головой, со спокойным взглядом, так уверенно и крепко держа в руке пистолет, как будто промах для него был невозможен. Бруннов явно делал над собой усилие, чтобы казаться спокойным. Решающее значение наступающей минуты и страх перед тем, что его поведение будет ложно истолковано, заставили его наружно ободриться, но все-таки рука его слегка дрожала, когда он направлял пистолет на грудь некогда горячо любимого друга.

Вильтен подал знак. Одновременно раздались два выстрела; секунду оба противника продолжали стоять на своих местах. Затем один из них выронил пистолет и прижал руку к груди. Арно Равен лежал на земле, и белый иней вокруг него начинал окрашиваться красным цветом.

Наскоро убедившись, что отец невредим, Макс бросился к раненому, возле которого уже стоял полковник. Старик Бруннов продолжал неподвижно стоять, судорожно сжимая в руке пистолет и не сводя глаз с упавшего противника. К нему подошел его секундант.

– Что это значит? – тихо спросил он. – Разве вызов был не со стороны барона? А между тем он выстрелил в воздух.

Эти слова вывели Бруннова из охватившего его оцепенения. Отшвырнув пистолет в сторону, он бросился вперед.

– Арно! – с беззвучным отчаянием закричал он. Макс пытался в это время унять кровь, но отец порывисто оттолкнул его, как будто он один имел право на это, вырвал у него платок и прижал его к ране. Молодой человек молча отошел в сторону, сделав знак полковнику и другому секунданту последовать его примеру.

– Не можете ли вы чем-нибудь помочь барону? – вполголоса спросил полковник. – Ваш отец слишком взволнован, и, кроме того, это его противник.

– Здесь уже невозможна никакая помощь, – ответил Макс. – Мне достаточно было взглянуть на рану, чтобы убедиться, что она смертельна. Все кончится через несколько минут, и мой отец сделает все необходимое. Пожалуйста, оставьте его одного с умирающим.

– Только один из раздавшихся выстрелов мог быть смертельным, – многозначительно произнес секундант Бруннова.

Полковник кивнул:

– Я тоже заметил это. В последнюю минуту Равен направил пистолет в сторону. Странно!

Все трое молча переглянулись; они начали догадываться, чем была вызвана дуэль, но никто из них не выразил своей мысли словами. Они чувствовали, что на том месте, где Бруннов стоял на коленях перед умирающим, совершалось совсем не то, что бывает при обыкновенных поединках, и, исполняя просьбу молодого врача, отошли в сторону, чтобы не мешать.

Рудольф Бруннов левой рукой обнимал раненого, голова которого покоилась на его груди, а правой зажимал платком рану. Боль ли от этого прикосновения или отчаянный крик Бруннова привели в чувство раненого, потерявшего сознание, но он открыл глаза и сделал слабое движение, как будто хотел отстраниться.

– Оставь, – сказал он, – ты метко попал, я знал это заранее.

– Арно, зачем ты так поступил со мной? – простонал Бруннов. – Почему именно моя рука должна была поразить тебя? Теперь я знаю, зачем ты заставил меня принять вызов.

В этих словах звучала такая мучительная скорбь, что она потрясла даже умирающего, и он сделал слабую попытку протянуть руку прежнему другу.

– Прости меня, Рудольф, – едва слышно прошептал он. – Не упрекай себя ни в чем. Благодарю тебя!

Голос отказывался служить ему, но, сделав над собой последнее усилие, он немного приподнялся, и его взор, казалось, искал что-то вдали. Бруннов поддерживал его. Охваченный смертельным страхом, он старался остановить кровь, лившуюся из раны, нанесенной его собственной рукой, хотя как врач знал, что не было ни малейшей возможности спасти умирающего. В это время солнце пробилось наконец сквозь туманный покров, и на горе показался замок, ярко озаренный утренними лучами. Его стены и башни засияли красноватым светом, и окна засверкали, как будто посылая огненный привет. Равен, не отрываясь, смотрел на замок, его последний взор был обращен к приветствовавшему его оттуда солнечному лучу.

Потом все померкло. Сияющий диск понемногу стал заволакиваться, бледнеть и наконец совсем исчез. Мрачные тени окутали умирающего и унесли его в таинственную глубину, не доступную ни единому отзвуку жизни, и все стремления и желания скорби и радости исчезли в вечном, непробудном сне.

Бруннов опустил на землю тело, которое все еще держал в объятиях; хотел подняться, хотел сказать окружающим, что все кончено, и не мог. Силы оставили его, и он без чувств упал на тело друга своей юности.

Глава 22

Над всей страной пронеслись новые веяния. В последние четыре года почти все изменилось до неузнаваемости. Партия, прежде подвергавшаяся преследованиям, теперь стояла во главе правления, и это повлекло за собой резкие перемены во всем строе общественной жизни; стремления, которые прежде вызывали ожесточенную борьбу и подавлялись, теперь проявлялись свободно и открыто.

С новыми веяниями на сцену явились и новые люди. В числе тех, кто необыкновенно быстро поддержал современные политические направления, был и Георг Винтерфельд. Он не принадлежал к типу людей, ищущих бурной борьбы, и завоевывал желанную будущность спокойной, интенсивной работой. Поэтому он вряд ли выдвинулся бы так скоро, если бы не его выступление против покойного губернатора Р. Мужественная борьба с одним из столпов низвергнутой теперь системы, притом в такое время, когда никто об этом и думать не смел, создала ему имя и заставила сыграть важную роль, после чего он уже не должен был погрузиться в безвестность. Недюжинное дарование и обширные познания Винтерфельда были высоко оценены и при новом составе министерства нашли достойное применение. Георг получил необычайно высокое для своих лет назначение, и все его начальники единодушно утверждали, что ему предстоит блестящая будущность. Конечно, он не был таким ярким метеором, как Равен, вынырнувший из полной безвестности, сделавший блестящую и бурную карьеру, приковавшую к себе всеобщее внимание, и исчезнувший так же внезапно, как появился! Винтерфельд поднимался медленнее, спокойнее, но увереннее, и никогда не терял почвы под ногами.

Новый губернатор Р-ской провинции был полной противоположностью своего предшественника: либеральный, снисходительный, без малейшей наклонности к деспотизму. Но и ему пришлось бороться со многими затруднениями, и он не всегда встречал желаемое сочувствие. Окружавшие его люди были избалованы властной, но кипучей деятельностью Равена и привыкли видеть в губернаторе человека, умеющего сразу всесторонне осветить всякий вопрос, устранить всякое затруднение и с несокрушимой энергией отстаивать интересы провинции. Им не хватало строгого порядка и железной дисциплины предыдущего правителя; приемник Равена, полный добрых намерений, не был способен к решительным или крутым мерам, а между тем они иногда являются необходимыми.