Книга Кочегарка - Бентли Литтл

Толпа заходилась от восторга.

На следующее утро Гиффорд отвез Уильямса к грязевым ямам. Многие годы ходили слухи о том, что индейцы используют их в качестве лечебных ванн, вроде как на этих модных курортах на Западе, но кипящая грязь была слишком горячей для человека, а когда в нее несколько лет назад свалился сынишка местного фермера, то он мгновенно умер. К тому моменту, как отец отыскал достаточно большую ветку, чтобы выловить его, мясо уже отошло от костей. Паренек выглядел так, как будто попал в пожар, и смотрелся настолько ужасно, что его не показали даже собственной матери.

Грязь в ямах булькала и надувалась пузырями – она была коричневого, серого и даже белого цвета.

– Там должна быть масса оленьих скелетов, – заметил Гиффорд. – И лосиных тоже. Их сбрасывали туда, чтобы не привлекать сюда стервятников. Думаю, что местные ребятишки тоже нашвыряли сюда массу предметов. – Он со значением посмотрел на Уильямса. – Ни один из них так и не всплыл на поверхность.

Честер предпочел промолчать.

– Готов поспорить, что в этих ямах еще много свободного места.

– Наверняка, – улыбнулся Уильямс.

После остановок в Кентукки и Вирджинии он продолжил свой путь в Вашингтон, где с удивлением выяснил, что Харрисон уже имел частные беседы с некоторыми из конгрессменов, с которыми сам Уильямс намеревался обсудить китайскую проблему. Скорее всего, президент железной дороги получил в последнее время несколько жестоких уроков и понял наконец всю ошибочность своего подхода.

Так, как это и предсказывал Уильямс.

Но ничего не было окончательно решено, ничего не было выбито в камне, и никто не собирался брать на себя ответственность за определенные действия. И, тем не менее, общее понимание было следующим: как только строительство дороги будет закончено, необходимо будет принять какие-то меры. Наверное, это был максимум, возможный в той обстановке.

На какой-то период времени.

Май 1869 года

Это был праздник для всей Америки, и Харрисону хотелось приисутствовать одновременно всюду. В Чикаго и Нью-Йорке планировались парады – тысячи людей собирались выйти на улицы, чтобы отпраздновать это историческое событие. В городах, расположенных вдоль железнодорожного полотна, собирались устроить празднества и пикники, способные затмить празднование Дня независимости. А в Сакраменто и Омахе – городах на противоположных концах дороги – были предусмотрены гала-представления.

Но Харрисон считал, что в этот важный день его место было здесь, в Промонтори-Пойнт, точке, где наконец произойдет смычка. Несмотря на то что пришлось взрывами пробивать путь через Сьерра Неваду[82]и прокладывать дорогу по самым опасным и суровым землям, которые только известны человечеству, «Сентрал Пасифик» закончила свою часть работы первой, 30 апреля 1869 года. И теперь они вот уже полторы недели ждали, пока работники «Юнион» и «Юнайтед Пасифик» закончат свою часть работы. Харрисон объяснял это тем, что в «Сентрал Пасифик» работало больше китайцев. А если китаезы в чем-то разбирались, так это в динамите, и их опыт использования взрывчатых веществ здорово помог при прокладке линии через многочисленные сложные участки.

Хотя теперь это сильно беспокоило Харрисона. Ситуацию, при которой в стране скоро появятся тысячи безработных с отличными навыками обращения со взрывчаткой, нельзя было назвать безоблачной.

Он взглянул поверх голов Дока Дюранта и Айсленда Стэнфорда и увидел Честера Уильямса, погруженного в беседу с одним из двух генералов, прибывших с запада во главе военного отряда. Сейчас этот генерал стоял возле паровоза компании «Юнион» вместе с другими почетными гостями. Харрисон все еще не доверял Уильмсу. По Вашингтону ходили слухи, что тот пытался провернуть какие-то секретные сделки, связанные с железными дорогами, но якобы у него ничего не получилось. Харрисон был этому рад. Последнее, чего ему не хватало в этой жизни, так это деловых связей с этим надутым индюком. Харрисон взял жену за руку и отвернулся, не желая встречаться взглядом с Уильямсом, чтобы тому не пришло в голову подойти к ним.

Президент так и не приехал. Его не очень-то и ждали, но все-таки многие были разочарованы – даже общее количество официальных лиц, рискнувших добраться до этой точки в глухомани, не смогло компенсировать отсутствие президента.

Уровень шума возрастал, и Харрисон решил, что это признак того, что церемония вот-вот начнется. Одновременно играли три оркестра, а так как людей было достаточно для двадцати площадок, то музыка превращалась в какофонию. Кто-то где-то выстрелил в воздух, и Харрисон сразу понял, что, как только золотой костыль будет вбит, воздух наполнится звуками праздничных выстрелов.

К нему подошел мальчик и отвел в то место, где будут уложены последние рельсы. Бросили жребий и решили, что Стэнфорд и Дюрант возьмут на себя почетную миссию, но при этом должны присутствовать все партнеры, принимавшие участие в строительстве. Вспышки замигали в тот момент, когда он приблизился к рельсам.

Началась официальная церемония, и два последних рельса, один из которых был принесен китайскими рабочими, а другой – ирландскими, были уложены в полотно дороги. Играли оркестры, кричала толпа, и процесс укладывания этих рельсов был запечатлен на фотографиях со всех возможных ракурсов. Потом позы были зафиксированы, сделаны еще несколько десятков фотографий, и спустя полчаса после начала церемонии Стэнфорд и Дюран забили наконец золотой костыль.

Теперь американцы могли на поезде пересечь свою страну от побережья до побережья.

Это был действительно великий день, и Харрисон представил себе, как его празднует все население великой страны. Вечером прозвучат салюты. Люди будут пить, а одинокие мужчины – гулять. Это будут празднества, которые запомнят навсегда, а иначе и быть не может: ведь проект, который завершился здесь сегодня, навсегда изменит транспортную схему и лицо Америки.

И, тем не менее, несмотря на бесконечные поздравления от друзей и знакомых, несмотря на вспышки фотокамер, несмотря на восторги не известных ему светских джентльменов, Харрисон продолжал смотреть на Честера Уильямса. Тот стоял в одиночестве, и по его широкому лицу – когда он смотрел поверх железнодорожного полотна на палаточный городок, в котором жили китайцы, – блуждала угрожающая улыбка.

Уильямс что-то задумал. В этом Харрисон был абсолютно уверен. У этого человека есть какой-то план, какая-то схема, согласно которой он и действует.

Харрисону было интересно – да и кто не заинтересовался бы этим, – но чем больше он смотрел на эту таящую в себе угрозу улыбку, тем больше убеждался, что лучше бы ему ничего не знать.

Толпы рассосались, поезда отправились в путь, и теперь на месте торжеств остались только рабочие, военные да несколько заблудившихся гостей. Солдаты тоже должны были убраться, и часть из них так и сделала, но значительное их количество все еще оставалось на месте.