Книга Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов

Итак, 29 апреля 1945 года лагерь был освобожден, и ликующие пленные, разгромив проволочную ограду, вырвались на свободу. Не позавидуешь жителям близлежащих немецких селений. Изголодавшиеся русские военнопленные наверняка не очень затрудняли себя угрызениями совести, очищая от всего съестного закрома немецких бауэров. Американские MP вынуждены были вскоре взять лагерь под охрану. Однако удержать людей, впервые за годы плена почувствовавших свободу, было невозможно, не применяя насилия; этого американцы не могли себе позволить. Те, кто способен был ходить, рыскали по окрестностям в поисках, главным образом, спиртного, так как на следующий после освобождения день уже не было и в помине недостатка в еде. Появился белый пушистый канадский хлеб, настоящее сливочное масло, натуральное молоко, в неограниченном количестве банки с тушенкой и колбасой. Последствия этого изобилия были печальны: у многих желудки не выдержали, они заболели голодным поносом, по симптомам похожим на дизентерию, и, выдержав до конца муки плена, они погибли от излишеств. В их числе оказался и мой сосед по койке сверху, о котором я уже упоминал;

Нас перевели из оккупированных клопами деревянных бараков в кирпичные благоустроенные казармы, из которых выехали англичане, и в течение недели или больше подвергли медицинскому обследованию. С этой целью на территории нашего лазарета развернули полевой госпиталь, в котором медицинскими сестрами служили католические монахини (не пойму, почему католические, ведь англичане — не католики).

Пленные англичане и французы покинули лагерь почти сразу же. Вместе с русскими еще долго оставались поляки, итальянцы, сербы.

К нам, инвалидам, все время приходили доброжелательные «делегации» как из числа бывших военнопленных союзников, так и солдаты освободившей нас армейской группы. Англичане в своей типа спортивной, зеленовато-коричневой форме выражали свое дружелюбие сдержанно и корректно. Зато горластые американцы шумно и раскованно хватали нас в объятия, хлопая по спинам ладонями. И все что-нибудь приносили, считая, вероятно, что мы никогда не насытимся.

8 мая объявили об окончании войны и полной капитуляции Германии. Этот день прошел почти незаметно: для нас война завершилась на неделю раньше.

Вскоре за нами пришли английские санитарные автобусы, оборудованные висячими койками, и перевезли в городок, застроенный трех-четырехэтажными домами из белого кирпича. Как оказалось, до войны здесь были военные казармы, во время войны лагерь военнопленных Hemer (Stalag VI-A). Там и теперь казармы бундесвера. Здесь англичане и американцы организовали лагерь для «перемещенных лиц» из России. Один из корпусов был отведен под лазарет, оснащенный перевязочной и операционной палатами, в нем оказался и я.

Благодаря квалифицированному уходу за моими ранами они стали быстро зарубцовываться, остались только незаживающие свищи. Доктора называли это остеомиэлитом. Я стал бойко передвигаться на костылях, наступать на правую ногу было очень больно.

В лагере проходила весьма бурная жизнь. Толпами ходили между корпусами, разыскивая земляков, знакомых по пребыванию в различных немецких лагерях. Случались и дикие сцены, когда в ком-либо опознавали бывшего полицая, пытающегося смешаться с толпой пленных. Его безжалостно, с особой жестокостью избивали и, если не успевала вмешаться администрация, убивали.

Освободившиеся из плена люди буквально упивались свободой. Естественно, главной заботой было добыть спиртного. Рыскали по окрестностям, меняли спирт и самогон на продукты и одежду (в лагере был склад, забитый поношенными одеждой и обувью. Там я подобрал себе вполне приличные вельветовые штаны, рубаху, немецкий френч и крепкие ботинки). Обитатели одного из корпусов разъезжали на автомобиле без шин, на дисках.

Однажды случилось трагическое происшествие. Где-то неподалеку обнаружили целую бочку на колесах, наполненную спиртом. Ее ночью приволокли к одному из корпусов. В какой-то из медицинских лабораторий проверили, не отравлен ли, и всю ночь распивали всем населением этого корпуса. А к утру уже выяснилось, что спирт был чем-то отравлен. Люди стали корчиться в судорогах, задыхаться и умирать. Срочно был поднят на ноги весь медицинский персонал лагеря, примчались и американские санитарные автомобили. Развернули прямо на газоне у корпуса лазарет, стали промывать желудки, но напрасно. Из всех пребывавших в этом корпусе 400 человек спаслись лишь несколько, потерявших зрение, несколько человек были парализованы. Так и осталось неизвестным, специально ли была подкинута эта отравленная бочка спирта.

На родину. Фильтрация

Впервые пришли советские газеты, переполненные сообщениями о том, как встретил Победу народ, как по всей стране проходят митинги, на которых трудящиеся высказывают огромную благодарность партии и правительству за заботу о народе, славят товарища Сталина за гениальное руководство Красной армией в достижении Победы над врагом. После пережитого эти газеты читать не хотелось.

Появились в лагере и офицеры — представители командования Красной армии. На большой центральной площади городка соорудили эстраду, украшенную портретами Сталина, Черчилля, Рузвельта. На митинге, на который собралось все «население» лагеря, выступали члены комиссии по репатриации. Рассказывали о положении на родине, оперируя обычными штампами о героическом труде, патриотическом порыве и т. д. Призывали не поддаваться на агитацию представителей капиталистических стран, обещающих всевозможные блага, а на деле стремящихся к пополнению армии рабов. «Родина помнит о вас, ждет и встретит как героев», — говорили они в своих речах перед собравшимися.

Думаю, что их речи если и играли какую-либо роль в убеждении тех, кто не собирался возвращаться домой, то только отрицательную. Тем не менее подавляющее большинство стремилось скорее попасть на Родину, несмотря на ходившие слухи о том, что там нас ждет осуждение и наказание за предательство, выразившееся в добровольной сдаче в плен. Через этих представителей можно было отправить письма на Родину. Написал письмо и я, сообщив, что жив и здоров, надеюсь скоро вернуться домой, хотя и не знаю куда.

Лагерь посещали и эмиссары других стран. Приглашали в Канаду и в Австралию, обещая свободную и благоустроенную жизнь, показывали и раздавали богато иллюстрированные рекламные буклеты.

Охранявшие лагерь американские MP не препятствовали выходу за его пределы. Несмотря на свои ограниченные возможности передвижения на костылях, я все же совершил несколько небольших прогулок. В окружающей местности располагались лишь небольшие немецкие хуторки, в окнах домов болтались белые флаги. Немцы хмуро копались на своих полях, стараясь не привлекать к себе внимания. Разговаривали неохотно, начиная разговор со слов: «Hitler kaputt!»

По дорогам встречались пешие колонны людей, несших французские, бельгийские флаги, возвращающихся из Германии. Узнав, что мы — русские, а это не сразу было понятно из-за нашей пестрой одежды, они радостно окружали нас, поздравляя с окончанием войны.

Стали комплектовать команды для возвращения в Россию, составлять списки. Пришло время отъезда.