Книга Ночные проповеди - Кен Маклауд

Вместо этого он продолжил карабкаться. Механизмы его тела движение не утомляло, чего не сказать о разуме. От скуки робот взялся загружать данные профиля в первичные процессоры сенсоров. Для его восприятия все, что будет хоть отчасти напоминать о Хардкасле, предстанет запахом, оттенком, шорохом… и еще несколькими ощущениями, для людей недоступными. Лодырь не слишком надеялся быстро обнаружить подозреваемого. Копия загрузилась на сервер тридцать шесть часов назад – достаточное время, чтобы уйти на порядочное расстояние, либо загрузившись в подходящее тело, либо дальше передав свою копию.

Быстрое сканирование окрестностей подтвердило догадку. Никакого отклика – только запрос от контрольного узла в пятистах метрах внизу. Из списка входящих Лодырь-2 узнал, что его запрашивали уже дюжину раз за последние несколько минут, и безответно. Каждый последующий сигнал был все настойчивей и жестче. Лодырь-2 залез в память носителя и ответил, указав на выдуманную погрешность в работе воздушного кластера шестьюстами метрами выше. Контрольный узел потребовал подробностей. Пришлось их выдумать. Узел переслал данные с кластера – там все было в норме. Робот немедленно добавил к придуманному ошибку в программе автодиагностики кластера. Загнанный в тупик узел управления дал разрешение продолжить подъем.

Но успокаиваться было рано – к разрешению прилагалось сообщение о том, что конфликтующие данные отправлены в центр управления. Если противоречие не разъяснится там, данные отправят еще выше по цепочке и передадут в Службу безопасности. Лодырь-2 мысленно добавил к описанию ситуации несколько слов из армейского лексиона, а потом и пару терминов, которые слышал в полиции.

Он упорно лез вверх.

Рано утром в четверг Вермелен приложил ладонь к замку ворот парка Ваймангу. Тот не открылся. Корнелиус отступил, озадаченный. Его колени слегка подрагивали. Наспех проглоченный завтрак лежал в желудке кирпичом. Егерь посмотрел на мокрые от пота ладони, отер их о штаны. Затем снова приложил руку к замку. Тот кликнул, открываясь.

Неподалеку от ворот стоял туристический центр, в двадцати метрах за ним – небольшой домик, где жил Кэмпбелл. Пытаясь успокоиться, Вермелен несколько раз глубоко вдохнул прохладный воздух раннего весеннего утра. На извилистой дороге из Роторуа он дважды чуть не попал в аварию. Сначала трактор неожиданно сдал назад, потом выскочил из-за поворота неосторожный мотоциклист. Обычно Корнелиус приезжал к восьми, за два часа до открытия парка. Интересно, будут ли сегодня посетители? Может, людей так шокировала бойня в Шотландии, что они из отвращения, страха, из нежелания хоть в чем-то связываться с креационистами не захотят сюда ехать? Хотя, скорее, как раз захотят.

Несомненно, снова явится пресса. Полиция примется разнюхивать втихую. У Института Бытия влиятельные покровители, потому копы будут тише воды ниже травы. Уже в утренних новостях туповатый депутат от консерваторов вещал про отсутствие всякой связи между совершенно безвредной, педагогической, самоотверженной и – не будем, друзья, забывать – научной деятельностью Института и злодейскими актами, совершенными в Шотландии во имя креационизма. В этих же новостях представители «Сони» заверяли, что робот-смертник произведен не у них.

Вермелен прошел вдоль дороги и захрустел щебенкой по тропе к домику Кэмпбелла. Корнелиус не видел его уже двадцать часов, с утра понедельника. Вечером пытался ему позвонить после того, как увидел, не веря своим глазам, новости о теракте в Эдинбурге, но телефон Джея был отключен. Не подключился он и утром.

Шторы раскрыты, изнутри – ни звука. Егерь грохнул кулаком в дверь, спугнув в ближайших кустах стаю разномастных голубей. Никакого ответа. Он посмотрел в окна, одно за другим. Стол в гостиной пуст, в комнате прибрано. Узкая кровать в спальне аккуратно заправлена. Вряд ли инженер прячется в туалете.

Вермелен сдвинул кожаную шляпу на затылок и почесал лысеющую макушку. Егерь знал Ваймангу намного лучше Кэмпбелла. А роботы, несомненно, знали парк намного лучше егеря. Если они спрятались и помогли спрятаться Джону, найти их – никаких шансов. С другой стороны, с чего бы роботам прятаться от Корнелиуса? Если он окажется поблизости, может быть, они дадут знать о себе? Надо только оказаться поблизости.

А следопыт он неплохой.

За щебнистым двориком обнаружилась кочка и папоротники, с которых стряхнули росу еще до восхода солнца. Вермелен подошел к ним, присел на корточки, глядя на вдавленный щебень, посмотрел в кусты. Расслабился, изгоняя лишние мысли. Затем встал и пошел, куда подсказывала интуиция.

Кажущийся след вел по гребню хребта вдоль дороги, затем вниз, сквозь рощу, чуть отклонился направо. Здесь деревья и древовидные папоротники росли высоко, кусты между ними образовывали густую чащу. Вермелен ступал, едва слыша собственные шаги, скользя взглядом по окрестностям. Временами он принюхивался, ловя то, что казалось запахом пота, чуть различимым ароматом разогретого синтетического волокна, дезодоранта, масла для кожи. Вот сдвинут камешек, ободрана чешуйка коры. Пару раз в кустах Корнелиус повстречался с валлаби, те мрачно смотрели на него и бросались прочь, ломая валежник. После встреч егерь останавливался, проверяя, не шел ли по следу животного. Однажды, чертыхнувшись про себя, вернулся на сотню метров назад. Всего один раз он заметил на краю лужи отчетливо вдавленный контур каблука – но убедился, что взял верный след.

Так прошел час. Течение времени отмечали только укорачивающиеся тени да усиливающийся запах разогретой солнцем земли, перекрывающий слабые ароматы, которые Вермелен уловил или вообразил в прохладном утреннем воздухе. Но в узкой лесистой низине у подножия холма, там, где начиналось ложе высохшего озера, что-то послышалось. Егерь остановился, поворачивая голову туда-сюда. Свет казался чуть иным, и ветерком повеяло немного не так. Похоже, впереди, в нескольких десятках шагов, – поляна. Вермелен прокрался вперед, присел за валуном (а плесень-то на нем чуть ободрана) и прислушался снова.

Голос. И не один. Говорят громко. Кэмпбелл.

Корнелиус крался вперед, приминая траву, пока между ним и безлесным участком впереди не осталась лишь купа высокого тростника. Егерь заглянул в просвет и увидел поляну. На середине ее сидел на бревне Кэмпбелл и спорил с высоким мужчиной, стоящим спиной к Корнелиусу. Едва мужчина заговорил, как Вермелен опознал в нем Брайана Уокера, американца, которого встретил на церковной службе и потом в ресторане воскресным вечером.

– Джей, извини, – сказал Уокер. – Это не годится. Ты должен выдержать и помочь мне по-настоящему.

– Да не могу я и не хочу! Как мне выдержать? Я хочу помочь тебе – но просто не в силах! Ты же знаешь это место из Библии, про слова, которые обращаются в пепел во рту? Теперь я понимаю, что это значит.

Он открыл рот, на мгновение высунув язык.

– Вот так: сухо, удушливо, мертво.

– Ты уж извини, но как раз сейчас ты кажешься очень красноречивым. Нет, Джей, я на такое не куплюсь. У тебя разыгрались нервы. Это пройдет. Тебе нужно держаться – конгрегация рассчитывает на тебя. Если теперь, когда дерьмо полетело на вентилятор, ты нырнешь в кусты – они тобой заинтересуются. Ты понимаешь, о чем я?