Книга Дерзкий поцелуй - Маргарет Эванс Портер

Просматривая газету, он смотрел, как она тасует колоду. Она погрузилась в пасьянс, сдвинув от напряжения брови, когда раскладывала карты. Эта неожиданная страсть к картам именно теперь, когда он от них отказался, заставила его пожалеть о тех уроках, которые он давал ей в Лэнгтри.

Он предложил ей пойти подышать свежим воздухом на верхней палубе, и Лавиния закуталась в теплую коричневую шаль. Она казалась копией тех шалей женщин Мэна, которые собрались в другом конце палубы и болтали о чем-то на родном языке.

Гаррик и Лавиния долго смотрели на дельфинов, резвящихся в теплых волнах моря. Он поднял руку, чтобы закрыть глаза от солнца, и она заметила у него на пальце перстень.

– Раньше ты его не носил.

– Я получил его после того, как ты уехала из Лондона. От моего отца. Он поставил его на кон в карточной игре, но мне хочется думать, что он просто хотел отдать его мне. – Он сунул руку в карман сюртука и достал экземпляр «Правил карточных игр Хойла». – Отчасти в результате влияния лорда Эвердона я покончил с карьерой игрока. Я собираюсь стать высоконравственным джентльменом, как та твоя бабушка, которая не позволяла держать в доме карты. – Ветер растрепал ее черные волосы, и он поймал одну прядь. – Я не хочу проводить большую часть жизни, уставившись на кучу червей, бубен, треф и пик. Ведь есть более интересные занятия.

Как ты думаешь, эти моряки будут шокированы, если я тебя поцелую?

– Я не возражаю. – Она соблазнительно улыбнулась. Он быстро ее поцеловал. – А что насчет твоих лошадей? – спросила она.

– Их я оставлю. О них временно позаботится Ник Каттермол.

– На ту сумму, в которую я тебе обошлась, ты мог бы купить породистого скакуна, – задумчиво произнесла она. – Триста фунтов, чтобы вызволить отца из тюрьмы. Пятьсот за эти ужасные сапфиры. И теперь они у Ньюболда.

– Это и к лучшему, – весело ответил Гаррик. – Они совсем тебе не подходят. Тебе нужны бриллианты, и ничего больше.

– У меня не будет балов при дворе, – грустно заметила она. – Но это все равно.

Он взглянул на потрепанную книгу в кожаном переплете.

– Мне не жаль расстаться и с ней. Больше она мне не понадобится.

Он бросил книгу в море. Какое-то время она держалась на воде, подпрыгивая на волнах, но струя из-под кильватера увлекла ее в глубину, и скоро она скрылась из виду.

– Вон мыс Моголд, – взволнованно заговорила Лавиния. – А вон замок Кэшин, рядом с утесами.

Она с любовью смотрела на знакомые холмы, и особенно на самый высокий из них – величественный Снейфелл. Пока судно медленно шло на юг, огибая фьорды, она называла Гаррику каждую бухту и каждую скалу. Порт-Моар, где рыбаки ждали летнего возвращения сельди. Гобной-Гарвейн со старинным фортом. Берег, покрытый галькой в Порт-Корнаа, и долина, где река прокладывала себе путь к отцовской заброшенной фабрике.

Гаррик, восхищенный огромным заливом Дугласа, сравнил его с Неапольским заливом. Рядом со скалой Святой Марии виднелся вход в узкую гавань – отвесные скалы высились по обеим ее сторонам.

– Плавать здесь опасно, – объяснила Лавиния, – особенно ночью. Эта развалившаяся башня и ее фонарь – все, что осталось от старого маяка Дугласа. Он был уничтожен штормом почти восемь лет назад. И тогда весь рыболовный флот выбросило на скалы. Много людей погибло, многие семьи умерли с голоду.

– Почему же его не восстановили?

– Потому что правительство Британии неохотно тратит доходы, которые получает от острова. Герцог Этолл мог бы их убедить, но его мало волнуют наши интересы. На Мэне ты скоро узнаешь, как мало мы любим англичан и нашего губернатора.

После того как был брошен якорь, на борт поднялись два таможенника для досмотра багажа. Лавиния обрадовалась, увидев почтмейстера – он издавал «Мэнкс меркъюри» и потому был надежным источником местных новостей. Все жители острова ездили в Дуглас за почтой и снабжали его последними сплетнями.

– Граф не появлялся в городе уже две недели, – сообщил он Лавинии. – Его ждет письмо из Ливерпуля.

От его доверенного лица, предположила Лавиния, или от его банкира.

Она выразила желание как можно скорее попасть домой.

– Я сообщу таможенникам о ваших чрезвычайных обстоятельствах, – пообещал он. – Могу ли я сделать для вас что-то еще?

– Нам нужна карета и валюта Мэна, чтобы оплатить проезд.

Никто не осматривал багаж Лавинии или Гаррика. Их проводили на паром прежде других пассажиров. Почтмейстер встретил их на пирсе с экипажем и лошадьми.

Пока они ехали по кривым улочкам, Гаррик считал монеты, которые Лавиния получила в обмен на его английские деньги.

– Ты дала ему фунт, верно? Он переплатил, дал кучеру три шиллинга и шесть пенсов лишних.

– Он не ошибся. У нас в шиллинге четырнадцать пенсов, а не двенадцать. И фунт Мэна равен семнадцати шиллингам и полупенсу в английских деньгах.

– Мне уже нравится этот твой остров. Моих денег здесь хватит надолго.

Темнота и плохие дороги не позволяли двигаться быстро, хотя от Дугласа до замка было всего несколько миль. Лавинию трясло от страха при виде каждого знакомого ориентира; ее пальцы нервно мяли письмо из Ливерпуля. Ее сестры, такой тихой и милой, уже может не быть в живых, и хотя ее разум пытался принять этот факт, ее ноющее сердце не было готово к потере.

– Мост Лакеи, – прошептала она и посмотрела на Гаррика: – Мне страшно.

– Я знаю.

– Китти такая милая, добрая, талантливая. Я хотела, чтобы она увидела Лондон, носила красивые платья, ходила в театры и на концерты. – Она опустила голову. – Это все делала я – и даже не наслаждалась ими. И я опозорена без надежды на искупление.

– Нет, это не так, – возразил он. – Отдай-ка мне это письмо, прежде чем ты разорвешь его в клочья.

Перед деревней Доон кучер свернул с главной дороги на проселок, такой узкий, что экипаж едва помещался на нем. Он был неровный, и бесконечные ямы и кочки усилили беспокойство Лавинии. Гаррик крепко обнял ее.

– Боай-Феа, – сказала она, когда они переехали еще один мост. Из окон «Места для отдыха» струился теплый свет. – Дом Эллин Фейл, которая берет книги у Керрона и читает их своей слепой бабушке.

Наконец она увидела замок, его зубчатые стены и башни возвышались над окрестностями. Подъездная аллея была из камня, бока экипажа терлись о разросшиеся кусты вереска и утесника.

– Дай кучеру шиллинг, – шепнула она Гаррику, когда они остановились.

Она выскочила из кареты и побежала к двери – закрыто. Задыхаясь и плача, она забарабанила по ней кулаком.

За дверью послышался хриплый мужской голос:

– Кто там?

– Керрон! – крикнула она.

– Это ты, Лонду? – Он отодвинул засов, и дверь распахнулась. – Какое счастье!