Книга Стыд - Салман Рушди

В те же годы у Резы Хайдара было очень много дел государственных и очень мало времени для дел семейных. Некогда заботиться о двадцати семи внуках, он вверил их попечительству отца и нянек. Однако его приверженность идеалу семьи общеизвестна, и он явил это всему народу. Раз в неделю он виделся с Билькис. В этот день он вез ее на телестудию — президента и его супругу смотрела вся страна. Начиналась передача с молитвы: Резу Хайдара показывали крупным планом, он клал поклоны, не жалея гатты — богомольной шишки на лбу. Позади, как и подобает верной жене, молилась Билькис.

С ног до головы ее закрывала чадра, да и камера показывала ее чуть расплывчато. Перед началом съемок Реза несколько минут молча сидел рядом с женой. Он заметил, что всякий раз она берет с собой рукоделье. Билькис — не Рани, и шали вышивкой не украшала. Занятие она нашла себе проще и загадочнее: она сшивала вместе огромные лоскуты черной материи. Долго Реза стеснялся спросить жену, что это она шьет, но в конце концов любопытство взяло верх и, убедившись, что никто не услышит, президент спросил у жены:

— Чего это ты все шьешь да шьешь? Будто опоздать боишься, даже сюда шитье приносишь?

— Саваны, — спокойно ответила она, и по спине у Резы поползли мурашки.

Через два года после смерти Искандера Хараппы против воли Аллаха выступили женщины. Их демонстрации — хитрая уловка, решил Реза, и бороться с ними нужно осторожно. И он поспешал не торопясь, хотя старец Дауд осыпал его бранью, призывал раздеть мерзавок догола и вздернуть на первом попавшемся суку. Реза проявил небывалую гуманность: он приказал полицейским, разгонявшим демонстрации, по возможности не бить женщин в грудь. Наконец, Всевышний оценил его добродетельные усилия. Хайдару донесли, что демонстрации организует некая Нур-бегум, она разъезжает по городам и деревням и разжигает антирелигиозные страсти. И все же Реза не решился попросить Аллаха отправить злодейку в тартарары — нельзя ж, в конце концов, все выклянчивать у Создателя. Зато, когда он получил сведения, что эта Нур-бегум и впрямь злодейка, долгое время переправлявшая в гаремы арабских шейхов девушек и малолетних девочек, Реза вздохнул с праведным облегчением. Теперь он вправе арестовать ее, никто и слова поперек не скажет. Даже Искандер Хараппа похвалил его:

— Ты, Реза, способный ученик. Похоже, мы тебя недооценивали.

«Твердость во имя Аллаха» — таков девиз Хайдара. После расправы над Нур-бегум он добавил к девизу еще одну строку: «Всевышний помогает деятельным». Чтобы обеспечить «твердость во имя Аллаха», Реза насадил армейских офицеров в дирекцию едва ли не каждого предприятия в стране. Его генералы были повсюду, армия, как никогда, вторглась во все сферы жизни. Реза убедился, что такой курс приносит замечательные плоды. Однажды его посетили три генерала, самых молодых и толковых в генеральном штабе: Радди, Бекар и Фисадди. Они предъявили неопровержимые доказательства измены генерала Сальмана Туглака. Вместе с шефом полиции Тальвар уль-Хаком, зятем Резы, и полковником Шуджой, его давнишним адъютантом, Туглак готовил переворот.

— Глупцы они! — с сожалением тихо проговорил Реза. — Видите, до чего пьянство доводит? За стакан виски они готовы заплатить всеми нашими достижениями!

Лицо у президента сделалось грустным-прегрустным — не хуже, чем у Шуджи. Но в душе Реза радовался. До сих пор, вспоминая тот утренний разговор с Туглаком, он стыдился себя — глупо тогда держался! Что касается адъютанта, то генерал Хайдар подумывал, как бы отделаться от него, еще со времени конфуза с Искандером Хараппой в одиночной камере городской тюрьмы. А Тальвар уль-Хаку Реза перестал верить много лет назад.

— Слуга, предающий одного хозяина, предаст и другого, — назидательно сказал он молодым генералам, хотя в мыслях было другое: ясновидение Тальвар уль-Хака до смерти напугало президента, выходит, зять знал все про Суфию Зинобию, а значит, он знал слишком много…

Реза похлопал каждого генерала по спине и заключил:

— Что ж, теперь все во власти Всевышнего.

И к утру трое заговорщиков бесследно исчезли — словно ветром сдуло. А в резиденции главнокомандующего заорало-заревело сразу двадцать семь глоток, причем все одинаково подвывали и одновременно захлебывались слезами. Обитателям дома пришлось сорок дней ходить с затычками в ушах. Потом дети поняли, что отец не вернется, и враз смолкли. И снова дед забыл об их существовании — до самого последнего дня своего президентства.

По преданности молодых генералов Реза Хайдар понял, что армии сейчас живется вольготно, и менять что-либо не в ее интересах.

— Все распрекрасно!—тешил он себя. — Положение мое твердо, незыблемо.

Вот тут-то и объявилась опять в его жизни дочь — Суфия Зинобия.

Можно, я вставлю словечко-другое о возрождении ислама? Много времени не отниму.

Пакистан не похож на Иран. Возможно, слова мои покажутся неправомерными: ведь до прихода к власти в Иране Хомейни Пакистан считался одним из двух теократических государств в мире (второе— Израиль). По-моему, все же в Пакистане муллы никогда не определяли жизнь общества. У религиозных фанатиков из партии «Джа-маат» есть сторонники в студенческой среде и вне ее, но на выборах они собирали сравнительно немного голосов. Сам основатель этого движения, Джинна, не очень-то впечатляет своей набожностью. Ислам и мусульманское государство для него, скорее, понятия политики и культуры. Богословию он отводит далеко не главную роль.

Возможно, теперешние руководители несчастной страны проклянут меня за такие слова. Жаль. Думается, ислам мог бы сплотить все народности в Пакистане после откола Бангладеш. Но из ислама сделали миф, фетиш, сколь великий, столь и недоступный. Ведь во имя общей веры и синдхи, и белуджи, и пенджабцы, и патаны, не говоря уж о мусульманах-иммигрантах, могли бы сплотиться, забыв о разногласиях.

Когда мифы рядом и их можно потрогать, они теряют привлекательность. А когда их навязывают, «кормят» ими чуть не силком, они и вовсе вызывают отвращение.

Что станет с человеком, если его насильно день и ночь кормить несъедобной пищей?

Его потянет блевать, вытошнит. Организм восстанет против такого питания. Да, дорогой читатель.

Так называемый «исламский фундаментализм», то есть догмы мусульманства, пронизавшие все сферы жизни, в Пакистане насаждались не «снизу», а «сверху». Любой диктаторский режим своекорыстно берет на вооружение религиозные постулаты. В народе уважают высокие слова, не всякий решится возразить — ведь это значит идти против Веры. Вот так религия и поддерживает диктаторов, вооружая их словами могущественными и великими.

И простые люди не сразу увидят, что слова эти опозорены, оскоплены и осмеяны.

И все ж ими кормят и кормят народ, пока людей не затошнит. И вот тогда пропадает вера в Веру, не в само богопослушание, а в религию как основу государства. Диктатора низвергают, и выясняется, что с ним низвергнут и Бог, развенчан миф, которым прикрывалось государство. И страна оказывается перед выбором: либо хаос и распад, либо новая диктатура. Впрочем, есть и третья возможность, не стану исключать и ее, не такой уж я пессимист. Заключается она в том, что миф старый заменяется на новый. Точнее, на три новых мифа, что всегда под рукой: свобода, равенство, братство.