Книга Жизнь и приключения Светы Хохряковой - Татьяна Догилева

– На, – и помогла надеть Пепу 2 на руку девочки и показала, на что способна Пепа 2.

– У нас есть кукольный театр, но твоя не идет ни в какое сравнение с нашими куклами. Твоя такая смешная, добрая и… живая. Мне кажется, я играла бы с ней целыми сутками.

Надо сказать, что у девочки хорошо получалось управлять моей нехитрой куколкой. Она не висела на ладони жалкой тряпочкой, а все время что-то делала – причесывалась, оправляла платьице и даже смеялась смехом восьмилетней девочки.

– Пепа 2, – вдруг спросила я свою куклу. – Хочешь остаться с Анной?

– Как остаться? Навсегда?

– Ну, хотя бы на эту ночь.

– А это возможно?

– А почему бы и нет. Кстати, тебе очень идет твой новый голосок.

Анна прижала куклу к сердцу и смотрела на меня широко раскрытыми влажными глазами.

– Вы… вы… Вы правда подарите мне Пепу?

В голосе девочки звучали сдерживаемые слезы, и вообще вопрос звучал так, готова ли я ей подарить не самодельную куклу, просто жизнь.

Я уткнула голову в колени, потому что неожиданный спазм перехватил горло, продышалась и, не поднимая головы, проговорила:

– Скажи маме, что я не хочу есть. Я хочу домой. Я завтра приеду.

Я так и сидела, уткнувшись в колени, и думала о том, как я действительно хочу домой, до тоски смертной хочу в Россию, хочу в Ежовск. Я стала раскачиваться из стороны в сторону, чтобы не плакать, тихонько напевать:

– «Им салютует шум прибоя. В глазах их небо голубое. Ничем орлят не запугать. Орлята учатся летать! Орлята учатся летать».

Не все песни я знала до конца. Допевала то, что помнила, начинала новую, например – «Там, вдали, за рекой, догорали огни». И так погрузилась в военно-патриотическую тему, что не сразу пришла в себя, когда кто-то тронул меня за плечо, не переставая петь:

– «А, значит, нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим», – я обнаружила рядом с собой Аниту, сидящую на траве.

Другие же мои новые знакомые стояли в полном составе полукругом и смотрели на меня.

– «От Курска и Орла судьба нас довела до самых вражеских ворот, такие, брат, дела».

Анита собралась мне что-то сказать, но я ее остановила жестом и пока не допела:

– «Когда-нибудь мы вспомним это, и не поверится самим. А нынче нам нужна одна победа, одна на всех – мы за ценой не постоим, одна на всех – мы за ценой не постоим!»

И, только закончив, я посмотрела на Аниту и предложила:

– Говорите.

– Вы нас, наверное, не так поняли. Наше нежелание приглашать вас в дом. Это обусловлено несколькими причинами.

– Зачем вы оправдываетесь? Не стоит. Причины меня не интересуют. Нечего мне знать лишнего. Я просто очень устала и хочу домой, – при слове «домой», слезы все-таки выкатились, но я их вытерла и попросила: – Отпустите меня, пожалуйста, я ведь не хочу, да и не могу нанести вам вреда. Если даже все палачи «Камина Хусто» будут меня пытать, и ведь все равно ничего не смогу им сообщить особо интересного. Что я видела? Озеро, пещеру и очень милых воспитанных людей. За такие разведданные меня сразу расстреляют. А если не расстреляют, то пришлют меня завтра сюда снова с каким-нибудь заданием. Я приеду, куда денусь. А вы уже сами решите, как со мной поступить. Вон Педро какой умный. Да и хозяин дома, которого я не видела и не слышала, наверное, скажет свое веское слово. Педро, отвези меня домой.

Все молчали.

– Я отпускаю ее, – решительно сказала Анита. – Педро, отвези ее в Лиану.

– Но я не отпускаю Педро, – это произнесла Катарина. Все в изумлении посмотрели на служанку. – Это неразумно, – девушка вцепилась в плечо мужа. – Очень опасно вечером появляться чужаку в Лиане, а сейчас, когда «Камина Хусто» наверняка знает, что Пепа была в Лунге, Педро обязательно схватят. И мы останемся без всякой защиты.

Педро молчал. Он был явно храбрый парень, явно не так прост, как хотел показаться.

– А можно, я поеду сама?

– Ты умеешь водить машину? – задал вопрос Педро.

– Машину нет, но мопед – отлично. Тут все ездят на мопедах, наверняка какой-нибудь мопедишко завалялся, раз у вас было так много слуг. Не могли же они все разъезжать на авто.

– Это правда! В гараже полно мопедов! – радостно закричала Катарина и рванула куда-то вправо от дома, видимо, в гараж.

Педро стал объяснять дорогу и какие неприятности меня могут ожидать.

Но я почти не слушала. Я стала со всеми прощаться.

Кристофер пожал мне руку и буркнул: «Спасибо за доставленное удовольствие. Вы очень интересная женщина», – и ушел в дом.

Анна бросилась мне на шею и стала целовать меня и плакать.

– Ты приедешь завтра, ведь правда?

– Конечно. А пока у тебя есть Пепа 2, если загрустишь – поговори с ней, и все пройдет. Хорошо?

– Конечно. Мы будем тебя ждать!

– Вы правда собираетесь завтра вернуться в Лунг? – это спросила Анита, когда велела девочке идти в дом.

– Собираюсь.

– Зачем?

– Сама не знаю. Я сейчас правда очень устала и не соображу. Но вернусь, если получится.

– Странно, – пожала она плечами. – Я вам совсем не верю, но испытываю симпатию. Если вы завтра здесь появитесь, я буду очень удивлена, но приятно. На всякий случай – прощайте. – Она резко повернулась и пошла.

Появился Педро на тарахтящем мопеде, остановился около меня.

– Опробуй!

Я взгромоздилась на обшарпанный мопед и тронулась. Сначала я виляла, но когда тело вспомнило, как держаться в седле и куда глядеть, дело пошло ловчее. С мопедом я была знакома. В нашей слободе он был почти в каждом доме, кроме нашего, разумеется. Поэтому практика езды на этом движущемся средстве была не то чтобы очень большая, но была.

– Доеду как-нибудь, – пообещала я Педро, который неодобрительно смотрел на меня с мопедом.

Он только вздохнул и снова объяснять дорогу и те неприятности, которые меня могут поджидать на ней.

Только он закончил, и я уже собиралась нажать на рычаг, как подбежал запыхавшийся Крис с большим мешком.

– Мы решили отдать это вам, Пепа, – и протянул мне мешок.

– Что это?

– Наш кукольный театр. Мы давно его не трогаем, он нам не нужен, а вам может быть и пригодится.

Я заглянула вовнутрь – там лежало богатство. Я даже не могла сказать «спасибо». Слезла с мопеда и обняла парня.

– Я буду за вас молиться, и Анна тоже.

– Молитесь. Молитесь о том, что если нам даже и придется умереть, чтобы мы умерли в бою. Солдаты, гибнущие на поле сражения, сразу попадают в рай.