Книга Как соблазнить грешника - Адриенна Бассо

Он так и рухнул на землю с широко раскрытыми глазами, в которых уже поселилась смерть. Фиона замерла на месте, не в силах отвести довольного взгляда от мертвого Магнуса.

В воздухе повисла тишина. Первым ее нарушил Алекс. Хотя и так все было ясно, он склонился над поверженным Магнусом, взглянул ему в лицо и, выпрямившись, промолвил:

— Мертв.

Отдышавшись, Гилрой взмахнул кинжалом и громко воскликнул:

— Ну, кто еще хочет сразиться со мной? Если есть такой желающий, пусть выходит. Сегодня мой день!

Схватка за лидерство закончилась, однако это не стало развязкой. Вдруг послышался собачий лай, гулко разносившийся среди деревьев, а затем на поляну вылетел конный отряд во главе с Гэвином.

Он спрыгнул с коня и молнией кинулся на Гилроя. Остальные члены шайки были настолько поражены внезапным нападением, что даже не сделали попыток достать оружие и начать обороняться.

— Господи, я надену твою башку на копье за то, что ты натворил сегодня, — крикнул Гэвин таким громоподобным голосом, что у окружающих заложило уши.

Гилрой попытался принять оборонительную стойку, но Гэвин ловко подбил его руку с кинжалом кверху, подскочил сзади, схватил Гилроя за волосы и, запрокинув его голову назад, приставил к горлу лезвие меча. Гэвин не шутил. Он так сильно прижал меч, что рассек кожу на горле. Из раны тонкой струйкой потекла кровь.

На Гэвина было страшно смотреть: его лицо дышало гневом, казалось, еще миг, и он перережет горло своему брату. Несмотря на все то зло, которое причинил им Гилрой, Фиона поспешила встать на его защиту. Кроме невольной симпатии, испытываемой к Гилрою, она интуитивно чувствовала, что потом Гэвин пожалеет о том, что запятнал свои руки кровью брата.

— Остановись! — Фиона, сама не зная как, очутилась рядом с Гэвином и схватила его за руку, в которой был меч, удерживая его от необдуманного поступка. — Пожалуйста, Гэвин, не надо! Пожалей его!

— Пожалеть? — изумленно воскликнул Гэвин. — Пожалеть после того, что он натворил?

— Но ведь я и Эйлин целы и невредимы.

— Да, — подхватила Эйлин. — Хоть мы и натерпелись страху, но ведь мы живы и здоровы, не считая нескольких царапин и синяков.

— Вы что, обе сошли с ума? Гилрой захватил вас силой, похитил. — Гэвин буквально кипел от возмущения.

— Не совсем так, — возразила Фиона. — Он не проникал в замок и не похищал нас. Он увидел нас на глухой лесной дороге и воспользовался удобным случаем.

Гэвин перевел возмущенный и вместе с тем недоуменный взгляд с Фионы на Эйлин, затем обратно и встряхнул головой.

— Не вижу никакой разницы.

Сказать правду, Фиона тоже не видела. Но она нарочно настаивала на своем, чтобы не случилось непоправимое, чтобы на совести Гэвина не лежал грех братоубийства.

— Он убил троих своих людей, чтобы защитить нас. Я знаю — это нисколько не снимает с него вины за другие преступления, тем не менее пусть над мщением восторжествует справедливость.

Гэвин презрительно фыркнул:

— Те разбойники для него — ничто, пустое место. Да для него человека убить — что руки ополоснуть.

— Нет, ты ошибаешься. — Фиона встала грудью на защиту Гилроя. — Если бы ты видел его лицо. Он убивал по необходимости и без всякой радости. Гилрой не убийца, не головорез. В нем сохранились остатки чести.

— Ах вот как?! В таком случае он умрет почетной смертью. — Голос Гэвина стал низким от гнева. — В петле.

— Нет! — вмешалась Эйлин. — Если это случится, то я уговорю отца разорвать союз с королем Робертом и не поддерживать его.

Гэвин, склонив голову набок, удивленно посмотрел на нее.

— От кого мне приходится слышать угрозы? От будущей графини Киркленд, которая должна служить образцом почтительности и смирения перед нашим королем.

Эйлин гордо выпрямилась и, глядя ему прямо в глаза, ответила:

— Гэвин Маклендон, уж кому-кому, а нам обоим отлично известно, что мне никогда не бывать графиней и вашей женой. Поэтому я говорю вам прямо: хотите ли вы сохранить союз между нашими кланами или разрушить его, выбросить в кучу мусора? Выбор за вами.

Эйлин ставила условие, причем нельзя было усомниться в твердости ее решения. Она повернулась и пошла к своей лошади.

— Да, жаль, что тебе не придется с ней спать, — ухмыльнулся Эван. — Сколько в ней пыла. В постели это весьма ценное качество. Она уж точно сумеет доставить удовольствие.

— Заткнись. — Гэвин в сердцах отвесил ему оплеуху, затем подтолкнул в спину, направляя к двум воинам, которые должны были его охранять.

— Помалкивай и держи язык за зубами, а то я еще могу передумать и повесить тебя прямо здесь на дереве.

Воины повели ухмылявшегося Гилроя прочь, а Гэвин повернулся к Фионе.

Она побледнела. Приближался серьезный разговор.

Все стоявшие неподалеку отошли в сторону. Вокруг стало удивительно тихо, даже ветер, шумевший в кронах деревьев, и тот стих. Фиона попыталась что-то говорить, начать оправдываться, но слова застревали в горле. Гэвин ждал, скрестив руки на груди.

Она его ослушалась, попала в смертельно опасное положение, а он, беспокоясь за ее жизнь, страшно переволновался. Разумеется, он хотел услышать ее объяснения. И эти объяснения должны были быть вескими и убедительными.

— Не могу поверить, Фиона. — Гэвин первым прервал молчание. — Вот я терпеливо жду от тебя разъяснений. Неужели тебе нечего сказать?

— Нет, отчего же, я тебе крайне признательна, ты спас нас. Я совершила глупость, решив, что ехать под охраной, сопровождавшей повозку с зерном, довольно безопасно.

Фионе было неловко, и поэтому она избегала смотреть ему в глаза. Взяв ее за подбородок, Гэвин посмотрел прямо ей в лицо.

— Фиона, зачем тебе было бежать от меня?

Слезы навернулись ей на глаза.

— Оставаться в замке и послушно молчать, глядя, как ты женишься на другой женщине, — нет, это для меня невыносимо.

— Но почему?

Фиона отвела глаза в сторону.

— Я просто не могу.

— Почему? — повторил он свой вопрос.

Она попыталась отойти прочь, но он удержал ее за руку.

— Из-за гордости, — промолвила она. — Гордость заставила меня уйти.

— В самом деле?

— Да.

Фиона застыла на месте, обхватив себя руками за плечи. Ее губы подрагивали от волнения и муки.

Ее чувства были понятны. Хотя сначала он полагал, что она ушла, поскольку была к нему неравнодушна, более того, любила его. К чему лукавить, любила его, как и он сам любил ее. Неужели он заблуждался? Неужели ею двигала одна только гордость? Гэвина грызли сомнения, но он отмахнулся от них. Разве это сейчас имело значение?