Книга Операция "Фарш" - Бен Макинтайр

По мере того как ложная информация операции «Фарш» распространялась по официальным и неофициальным немецким каналам, до британцев отовсюду во все большем количестве долетали подтверждения этому. Эрнст Кальтенбруннер, начальник РСХА (Главного управления имперской безопасности), созданного Гиммлером в результате объединения полиции безопасности и службы безопасности, сказал министру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу, что его шпионы в британском и американском посольствах в Мадриде подтверждают: «Цели вражеской операции — Италия и ее острова, а также Греция». Турецкие посольства в Лондоне и Вашингтоне, услышав свежую новость, сообщили в Германию, что «союзники хотят вторгнуться на Балканы через Грецию». Слышали, как генерал Йодль сказал по телефону немецким командующим, находившимся в Риме: «Можете забыть про Сицилию, мы знаем, что это будет Греция».

Согласно новым радиоперехватам «Ультра», отделение абвера на Родосе, ссылаясь на итальянское Верховное командование, сообщило, что «атака союзников будет нацелена на мыс Араксос и на Каламату», и добавило немножко отсебятины: «Подводным лодкам союзников приказано собраться в неизвестном пункте сосредоточения для массированных операций». Из Афин это предупреждение было передано немецким командирам на островах Эгейского моря и на Крите, командующему войсками в Южной Греции и в отделение абвера в Салониках, откуда «был послан соответствующий сигнал в Белград и Софию». К восторгу Лондона, фальшивка укрепляла сама себя: «Сообщения, приходившие с разных сторон, казалось, подтверждали друг друга, и они явно, по крайней мере на тот период, принимались за истину».

Информация, зародившаяся в одной определенной точке, распространялась и просачивалась в виде слухов, толков и донесений, кочевала от источника к источнику и шла обратно в Германию, звуча все громче и громче, как нарастающее эхо.

19 мая Гитлер созвал военное совещание, на котором он поднял вопрос об ожидаемом вторжении в Грецию и броске через Балканы. Его «врожденная одержимость по поводу Балкан», подогретая письмами операции «Фарш», не давала ему спать: «В прошедшие несколько дней и особенно этой ночью я опять много думал о последствиях, которые могла бы иметь потеря нами Балкан, и нет сомнений, что результаты были бы очень серьезными». Прожорливая немецкая военная машина не могла бы работать без балканского и румынского сырья: из этого региона она получала половину своей нефти, весь хром, три пятых бокситов. Немецкие военачальники еще с прошедшей зимы подчеркивали возможность вторжения англо-американских войск в Грецию, и в феврале союзники по Оси согласились, что Греция находится в уязвимом положении. Найденные документы вызвали кристаллизацию тех тревог, что Гитлер испытывал и раньше: «Опасность заключается в том, что они утвердятся на Пелопоннесе»; теперь он предложил «в качестве меры предосторожности предпринять дальнейшие превентивные шаги против возможного нападения на Пелопоннес». На оккупированных немцами Балканах росла партизанская активность, и с точки зрения Гитлера этот район представлял собой, по его собственному выражению, «естественную» мишень. Греция была тонким концом чрезвычайно острого «клина»: «Если на Балканах — скажем, на Пелопоннесе — произойдет высадка, то через обозримое время падет и Крит, — сказал он генералам на совещании 19 мая. — Поэтому я решил в любом случае перебросить на Пелопоннес одну бронетанковую дивизию».

Если фальшивое письмо от генерала Ная сосредоточило внимание Гитлера на Греции, то шутка Монтегю о сардинах усилила беспокойство немцев насчет Сардинии. «Сардиния находится в особой опасности, — заметил генерал Вальтер Варлимонт, заместитель начальника оперативного штаба. — В случае потери Сардинии возникнет острейшая угроза Северной Италии. Этот остров — ключ ко всей Италии». Зеркальным отражением немецких страхов из-за уязвимости Греции и Балкан стала тревога Гитлера по поводу Сардинии: «Он опасался, что с Сардинии противник будет угрожать Риму и важнейшим портам Генуе и Ливорно, сможет нанести одновременный удар по Северной Италии и Южной Франции, ударить в самое сердце европейской крепости».

Между тем один британский агент в итальянских правительственных кругах сообщил, что сведения о содержании писем достигли Рима — «не напрямую через немцев, а через испанцев». Этим подтверждалось, что испанский Генштаб сделал свои копии документов; затем он передал эти копии итальянцам: «Итальянское Верховное командование знакомо с подробностями письма и считает его подлинным». Итальянский посол в Мадриде сказал немцам, что получил «информацию из абсолютно надежного источника, что противник намеревается в самом ближайшем будущем осуществить десант в Греции». Немецкий посол в Риме переадресовал эту новость, уже отнюдь не свежую, в Берлин. Это интригующий показатель состояния союзнических отношений внутри Оси: итальянцы передали важнейшую секретную информацию немцам, но немцы, которые ознакомились с ней намного раньше, не сочли своим долгом поделиться ею со своими итальянскими союзниками.

Фрагменты подтверждающих сведений кружили по дипломатическому миру. Британской разведке стало известно, что немецкий посол в Анкаре проинформировал турецкого посланника в Будапеште о намерении Германии в ближайшее время увеличить свое военное присутствие в Греции без каких-либо враждебных намерений в отношении нейтральной Турции: «Планируются перемещения войск и транспорта на юг, которыми будет затронута Греция, но турецкое правительство ни в коей мере не должно беспокоиться, поскольку все это не направлено против Турции». При передаче информации по «испорченному телефону» слухов она, как всегда, искажалась. Из Мадрида Хиллгарт саркастически докладывал: «В здешних немецких кругах ходит история, будто Германия получила сведения о наших планах благодаря бумагам, найденным у британского офицера в Тунисе».

Вскоре Хиллгарт получил донесение агента Андроса, где во всех подробностях был описан путь документов в немецкие руки. «Степень соучастия испанцев» выявилась со всей определенностью: «Этот обмен информацией с немцами в Мадриде происходил на высшем уровне». Андрос подтвердил, что Ляйснер и Куленталь, два старших сотрудника абвера в Мадриде, непосредственно участвовали в получении документов от испанцев, и весь эпизод, как писал Монтегю начальнику МИ-6, «добавил нам знаний о немецких интригах в Испании».

Даже месяцы спустя осколки ложных разведданных продолжали летать от источника к источнику, рикошетируя и разбиваясь на более мелкие кусочки. Британский агент сообщил из Стокгольма, что местные немцы получили информацию о британском самолете, сбитом над Средиземным морем, который вез боевые приказы, касающиеся «одновременного десанта на Сардинии и Пелопоннесе» и отвлекающей атаки на Сицилию. Почти все прочие подробности, приведенные в этом донесении, были неточными, но не было сомнений, что источником информации стал, как выразился его автор, «наш замороженный приятель».

Один за другим ключевые советники Гитлера вовлекались в сеть обмана, либо получая доступ к документам непосредственно, либо доверяя независимым «подтверждениям» данных, приходившим окольными путями: Канарис, Йодль, Кальтенбруннер, Варлимонт, фон Рённе. К 20 мая Муссолини «пришел к тому же мнению». Под влиянием убежденности Гитлера коллективная вера в то, во что хотелось поверить, похоже, целиком охватила нацистскую военную верхушку. Чтобы спорить с главой государства в таких обстоятельствах, нужна недюжинная храбрость. Люди, окружавшие Гитлера, ею не обладали.