Книга Рождение волшебницы. Книга 1. Клад - Валентин Маслюков

– Мухлевать? – переспросил Юлий, напрягая память.

– Не мухлевать – это значит во время игры не пукать, – пояснил длинный, тонко уловив затруднения незнакомца.

Юлий удивился.

– Вы смеетесь, – сказал он после некоторого колебания.

Но они, все шестеро, так сразу и укоризненно погрустнели, закачали головами – Юлий почувствовал, что незаслуженно оскорбил новых приятелей недоверием. Однако же, значение слова «мухлевать» безнадежно от него ускользало. Что-то было не так. Напрягая память, Юлий не мог в то же время наблюдать за мальчишками. А если и видел чего, то немного из этих наблюдений выносил. Все было для него внове и все представлялось одинаково значимым, захваченный множеством сильных впечатлений, Юлий не умел отделить важного и существенного от неважного.

– Есть такой вероломный прием, – мрачно пояснил длинный, – мы тебя стукнули, а ты в ответ мухлюешь. Испускаешь дурные ветры. Так вот, чтоб этого не было. Мы со своей стороны обязуемся не мухлевать. Верно, ребята?

– А то как же! Разве можно? – загалдели они с преувеличенной горячностью. А тот, что не проронил до сих ни слова и только ковырялся в носу, сплюнул особенно выразительно.

– Ладно, – сказал Юлий, стараясь не обидеть их явно выраженной досадой или недоверием. – Чего там. Давайте играть.

Но длинный ничуть не смягчился.

– Это не все, – строго возразил он. – Смотри, вот колышек, если не угадаешь, его нужно вытащить зубами, без рук. – Длинный проворно срезал ивовую веточку в мизинец толщиной и заострил конец. Колышек этот, размером чуть больше пяди, они воткнули в мокрый песок на берегу ручья и длинный объяснил условие: после всякой страты – неудачи игрока, который водит, – они бьют ладонью по колышку, загоняя его в землю, – все глубже и глубже при каждой страте. Значит, сколько раз ты стратишь, столько раз колышек уйдет в землю – не останется и пенька, если долго думать.

– Я постараюсь угадать, – сказал Юлий, чувствуя недоброе.

– Это правильный подход, – кивнул длинный, – лучше сразу же угадать, чем грызть потом землю.

– И чтобы по-честному! – напомнил маленький и вертлявый.

Скоро, однако, выяснилось, что одного старания и одной честности мало. Единственное спасение для Юлия заключалось в том, чтобы тыкать пальцем наугад и тогда, имея у себя за спиной шесть кривляющихся рож, в одном случае из шести он должен был бы попасть в ударившего. Юлий же пытался угадать по выражению лиц, по пыхтению, по тому, кто отскочил, по взвинченному шепоту у себя за спиной, этому вечному: дай я! нет я! куда лезешь! иди ты! То есть он пытался принимать во внимание все то множество признаков, единственное назначение которых в том и состоит, чтобы ввести в заблуждение. И блистательно ошибался. Пацанам же достаточно было четырех, пяти, много шести осторожных ударов по колышку, чтобы, не переломив его, вогнать в податливую почву на всю длину. И потом еще припечатать сверху через осыпавшийся песок: только вмятина осталась там, где торчал колышек.

Сгоряча Юлий забыл и об Ананье. То есть он забыл его еще раньше, прежде чем начал горячиться, теперь же, когда поставлен был перед необходимостью искупить свои прежние промахи ловкой зубной хваткой, государственные заботы и вовсе не шли на ум.

– А ты песок сдуй, песочек, – прыснул кто-то из мальчишек. – Дуй, пока не очистишь, – он расхохотался.

Совет был хорош, да песок мокрый – не сдувался. И Юлий, припав к земле грудью, не имея возможности помочь себе руками или каким посторонним предметом – таково было честное условие игры! – вынужден был прийти к мысли, что иного способа извлечь колышек, кроме как есть землю, и нету. Он лежал, пытаясь освоиться с этим неприятным открытием…

Ананья, который не нашел Юлия в условленном месте и порядком встревожился, не приметил наследника среди мальчишек и направился к ручью без всякой уверенности в том, что поступает благоразумно, намереваясь привлечь сорванцов к поискам. Тяжкие сомнения Ананьи – такой он был человек! – вовсе не обязательно, не напрямую сказывались в самой его повадке. Тихонько подобравшись к одному из ошалевших от чрезмерного злорадства мальчишек, он цапнул его за чуб со зловещим возгласом: ага, голубчик!

И тут обнаружил у себя под ногами на песчаной отмели ручья припавшего ничком Юлия. Наследник престола кусал песок и отплевывался.

Ананья не сдержал вскрика.

Но крик его был осторожен. В этот миг неслыханного потрясения верный человек не утратил самообладания и той всепоглощающей преданности делу, которая научила его жертвовать своими чувствами в угоду высшим расчетам. Нет, Ананья не издал беспомощный вопль: государь, что с вами? что сделал бы на месте Ананьи всякий заурядный человек, он не бросился на колени. Ананья воскликнул:

– Негодный мальчишка, какого черта!

Находчивость верного человека нужно признать тем более примечательной, что самая цель Юлиевых усилий, забитый в песок колышек, который он тщетно пытался закусить зубами, эта вполне осязательная цель не была видна вовсе. Неискушенному наблюдателю могло показаться, что Юлий ест землю зря, без достаточной на то причины.

– Вставай сейчас же, негодник! – повторил он еще решительней, когда Юлий оглянулся. – На кого ты похож?! Вставай, тебя давно ждут! Все уже собрались и ждут. Молчи! – резко прикрикнул он, едва Юлий пытался возразить. – Молчи и делай, что говорят.

Дрогнувшие было при появлении Ананьи, мальчишки приободрились. И длинный, получивши возможность распрямиться после того, как Ананья выпустил чуб, длинный сказал, отступив на два шага:

– Он нам должен.

Юлий не считал нужным скрывать правду. Отплевавшись и отерши щеку, он без особой радости подтвердил сказанное и в двух словах очертил причины своего поражения.

– Негодный мальчишка! – пробормотал Ананья, не отказав себе в удовольствии повторить бранное слово. – Идем сейчас же!

– Сначала пусть вытащит! – загалдели пацаны.

– Хорошо же! – внезапно согласился Ананья. – Он вернется, когда будет можно, и что вы заслужили – то и получите!

– Да, ребята, – поднялся Юлий. – Надо идти. Ничего не поделаешь.

Длинный фыркнул – от преизбытка презрения ко всякого рода лицемерным уверткам.

– Нет, но я вернусь, – заверил Юлий, опять начиная морщиться и плеваться.

– Попробуй не вернуться! – загалдели пацаны. А длинный особенно внушительно предупредил: – Все, я тебя запомнил!

Но, в общем, они легко отделались, если принять во внимание непредсказуемое вмешательство Ананьи.

Ближайшее доверенное лицо Рукосила держалось так строго и даже мрачно, что Юлий неизвестно почему почувствовал себя виноватым. Он ощущал потребность придать себе соответственно случаю встревоженный и собранный вид, но этому мешала необходимость отплевываться. Песок противно скрипел на зубах, Юлий харкал, ковырялся пальцем во рту и между делом сокрушенно вздыхал и покачивал головой, изъявляя готовность покаяться, буде возникнет в том прямая необходимость.