Книга Мой загадочный двойник - Джон Харвуд

Однако облегчение мое несколько умерялось… даже не знаю, чем именно… общим впечатлением от разговора — подспудным тревожным чувством, что держался доктор Стрейкер чересчур безразлично и обычный для него отстраненный вид казался сегодня слишком уж нарочитым. Все-таки за последние несколько дней Фредерик уже дважды выступил против его воли. Действительно ли он думает, что мне ничего об этом не известно? Или просто пытается усыпить мою бдительность, внушить ложное ощущение безопасности?

Или у меня просто воображение разыгралось от всех переживаний? Откуда мне знать, правду ли говорил Фредерик? Вполне вероятно, единственный человек, кого мне удалось обмануть, — это я сама.

Следующие три дня Фредерик не появлялся. Я говорила себе, что может пройти не одна неделя, прежде чем Люсия ответит на письмо — если вообще сочтет нужным ответить, — но все равно совсем поникла духом. Добровольные пациентки — в отделении находилось около дюжины женщин, все значительно старше меня, — старались держаться от меня подальше, и я ломала голову, кто же сообщил им, что я по-прежнему числюсь душевнобольной.

На четвертый день с утра я решила прогуляться к развалинам конюшни. В туманном воздухе сеялась мелкая изморось, поэтому ничего удивительного, что я закуталась в плащ и низко надвинула капюшон, когда зашагала по тропинке, которой ходила каждый день. На полпути к роще я сделала вид, будто вытряхиваю камешек из башмака, и быстро кинула взгляд назад. Никто по моим пятам не следовал, но мне почудилось, будто из всех до единого окон громадного здания за мной внимательно наблюдают зоркие глаза. Неприятное ощущение, будто мне смотрят в спину, не исчезало, пока тропинка не увела меня за пределы видимости из клиники.

Серый туман плыл низко над землей, клубясь и завихряясь среди деревьев. В разрывах туманной пелены я видела вдали овец, чье блеянье приглушал сырой воздух. Смутные фигуры на поле у каменной стены все так же горбились над лопатами.

За вами будет вестись пристальное наблюдение. Но никакой слежки я не замечала, невзирая на все игры своего испуганного воображения. Неужели доктор Стрейкер и вправду расставил соглядатаев по всему поместью? Откуда он мог знать, в какую сторону я направлюсь?

Чтобы предсказать каждый ваш шаг, мисс Эштон, мне нужно было лишь представить, как бы я поступил на вашем месте.

Вот поваленное дерево и тропинка, ведущая вглубь рощи. Вступая под древесную сень, я по-прежнему не видела вокруг никого, кроме работников на поле в отдалении. Деревья здесь росли даже теснее, чем с другого края рощи; многие давным-давно повалились, и вокруг черных пней поднялись молодые деревца. Я торопливо шагала по тропинке, оставляя отчетливые следы, и вздрагивала каждый раз, когда под ногой у меня хрустела ветка. Неожиданно скоро я вышла на широкую прогалину, посреди которой громоздилась темная груда, сплошь увитая мокрым плющом. Фредерик описывал мне конюшню, какой она представлялась взору в ясный солнечный день; сейчас же, в сером туманном свете, она и на строение-то мало походила. Вот рухнувшая дверная перемычка и куча битых кирпичей рядом с узким проемом в стене.

Я затаила дыхание и напрягла слух. Хотя здание клиники находилось не более чем в пятидесяти ярдах отсюда, я не слышала ничего, кроме шороха капель и приглушенных птичьих криков. Я опасливо приблизилась.

Фредерик сказал, что стук раздавался, только когда он не прислушивался. Я опустилась на колени перед проемом и попыталась заглянуть в темноту внутри. На меня накатила волна сырого земляного запаха, потом вдруг раздался металлический звон.

Вскочив на ноги, я перемахнула через кучу битого кирпича и опрометью помчалась прочь, запоздало сообразив, что бегу я не в ту сторону, откуда пришла. А резкие металлические звуки все не стихали.

Не стук кирки в руках убийцы, закапывающего свою жертву, а звон башенных курантов, отбивающих очередной час.

Когда замерло эхо последнего удара, я различила за деревьями впереди древнюю каменную кладку: боковая… нет, задняя стена первоначального здания. Пробравшись через завалы палых листьев и хвороста, я вышла на разбитую мощеную дорожку. Усилившийся дождь громко шуршал в кронах деревьев, дробно барабанил по камням.

Там уже давно никто не живет. Многие окна на первом этаже плотно затянуло плющом; оконные стекла на верхних этажах почернели от грязи. Местами буйные заросли кустов подступали так близко к стене, что между густыми ветвями и осыпающейся каменной кладкой было не протиснуться.

Если где и можно найти вход в дом, подумала я, то именно здесь; и конечно же, никому не придет в голову искать меня тут. Первая дверь — толстая, обитая ржавым железом — не поддалась моим усилиям, как я ни старалась. Но за мощным контрфорсом я обнаружила в стене глубокую нишу с узкой дверью в правой стенке. Прямо надо мной нависала громада башни.

Дверь была стрельчатая, наподобие ризничной, с массивным засовом, большой замочной скважиной под ним и ржавым железным кольцом посредине. Я подняла засов и без особой надежды потянула за ручку, — к моему удивлению, дверь открылась, громко проскрежетав петлями.

Я переступила порог и оказалась в круглом лестничном колодце, освещенном единственным окном не более фута шириной. Стертые каменные ступени спиралью поднимались в темноту. Никаких других дверей там не было.

Шум дождя снаружи усилился до грохота. Я пока еще не сделала ничего дурного, подумала я. Если меня застанут здесь, скажу, что просто пряталась от ненастья.

Через три полных витка лестницы я приблизилась к арочному проему в стене. Ступени поднимались дальше, но я свернула в арку и очутилась в пустом каменном помещении с еще более узкой дверью в стене напротив.

Либо дождь внезапно прекратился, либо толстые стены не пропускали ни единого звука. Я попробовала дверную ручку, в глубине души надеясь, что она не повернется. Однако эта дверь тоже оказалась незапертой — открылась наполовину и уперлась в какое-то препятствие.

В первый миг я разглядела в полумраке только груду стульев, столов, лавок… нет, церковных скамей, беспорядочно сваленных сразу за дверью; лишь слева оставался узкий проход вдоль стены. Сверху сочился тусклый свет, но откуда именно, я не видела из-за нагромождения мебели.

Я крадучись двинулась по проходу, вздрагивая от каждого скрипа половиц. Впереди виднелась полоска бледного света — окно? На полу лежал толстый слой пыли — она липла к влажному подолу моего плаща, и позади меня оставался отчетливый след. Несколькими шагами дальше находились еще две массивные деревянные двери, обе наглухо запертые.

По мере моего продвижения полоска света впереди становилась все шире. То, что я поначалу приняла за подоконник, оказалось перилами высотой по пояс, зашитыми дубовыми панелями. Я вступила в галерею, тянувшуюся по всей ширине здания. Свет проникал сквозь стрельчатые окна, расположенные высоко в стене. В полу темнел круглый проем открытой винтовой лестницы.

Осторожно приблизившись к перилам, я выглянула в помещение, некогда служившее часовней, а теперь превращенное в склад или какую-то мастерскую. Все окна внизу были заложены кирпичом, как и главный вход; единственная видимая мне дверь вела в смежную ризницу. Я вспомнила слова Фредерика: «В старой часовне у него оборудована лаборатория, которую он называет храмом науки» — и поняла, почему здесь нет окон. Я случайно вторглась в самое сердце владений доктора Стрейкера.