Книга Мессия-42 - Лидия Смирнова

только не отца.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — благодушно заметил он, — но никто и не собирается сразу признавать тебя старшим сыном королевской семьи. По закону, ты должен сначала пройти посвящение у святой рощи. И уже тогда, если она тебя примет, конечно, ты получишь все права наследного принца. Только каким бы ни было решение, для меня ты навсегда останешься моим первенцем. Айден мог и не представлять тебя мне так официально. Среди тысяч и тысяч я узнал бы твои глаза — они у тебя точь-в-точь как у моей возлюбленной супруги, а твоей матери, Элерии. — Сказав это, отец с таким чувством прижал братца к груди, что я вздохнул с облегчением — по крайней мере бедняга обрел семью. Я знал своего отца: как бы ни сложилась дальше судьба Марка, у него всегда будет место, куда он сможет вернуться, — его родной дом.

После этого отец рассыпался в благодарностях Командору и его людям, особенно досталось рыжим близнецам. Папенька вспомнил сделанное пятьдесят лет назад пророчество о духах огня, которые должны вернуть наследника в родные пенаты. Затем мы продолжили путешествие и через пару часов въехали в форт.

Мне рассказывали, что еще накануне моего рождения лесные эльфы не нуждались в каменных укреплениях, и каменной стены, выстроенной позже специально нанятыми гномами, тогда не было. Многие, в том числе видящий Левендел, вспоминают те дни с ностальгической грустью, а некоторые, как моя мать, считают, что и из серого камня можно сделать красоту. Именно благодаря ей суровая каменная стена мало похожа на убогое серое сооружение, окружающее Феб или Цитадель. Вся она, увитая плющом, напоминает скорее мягкий зеленый ковер, а яркие разноцветные цветы изображают на нем разнообразные картины из нашей истории и жизни. Вот сценка из саги о переселении племен, вот встреча двух древних правителей, положившая начало братанию племен, а вот… Ого! Они успели создать картинку обо мне: вместо огромного оленя, который был изображен на этом месте, когда я уезжал, красовался юноша, покидающий родной дом и провожаемый машущей ему платком женщиной. За столь живописной стеной находились около двух сотен домов, часть из которых были сооружены на деревьях, бьющие из земли животворные ключи и бесчисленное множество цветов. Королевский дворец отличался от остальных строений только цветом ярко-синей крыши. Возле него нас встречала светлая королева, и без моего представления признавшая в Марке своего сына.

Праздник в честь нашего возвращения, плавно перешедший в солнцеворот, отмечаемый нашей общиной с особым воодушевлением, затянулся на неделю. Я не мог принимать участие во всех действах и игрищах, но с большим удовольствием наблюдал за остальными. Только одно сидело в моем сердце печальной занозой — смерть старинного друга, без колебаний пустившегося со мной в путь. Он отдал за меня жизнь, и отныне его имя навечно вписано в родовую память рода ол`Лари.

Позже отец заставил меня подробнейшим образом рассказать ему всю историю, и мне пришлось делать это снова и снова, пока король не решил, что информации в моем изложении ему мало. Тщательнейшим образом были допрошены все, особенно видящий Левендел, связь с которым внезапно прервалась, повергнув королевское семейство в изрядное беспокойство. Но так как одновременно иссяк и поддерживающий общину древний источник силы и все эльфы оказались при скудном магическом пайке, ему пришлось поверить свидетельствам очевидцев о том, что Марк обладает необычайными способностями. Единственный источник энергии сохранился в камне мудрости, родовом артефакте нашего рода, но его мощность, как и всяческого артефакта, была ограничена и восстанавливалась довольно долго. Командор, с которым Элвенир быстро нашел общий язык, обнаружив огромное количество общих знакомых, быстро освоился в королевском доме, коротая вечера за кружкой нашего лучшего летнего эля, сваренного к празднику. Его детям благородного напитка оказалось мало, и они соорудили странный агрегат, выпросив у гнома, работающего у нас кузнечным мастером (у лесных эльфов всегда возникали трудности при общении с мертвым металлом — наша вотчина живая материя, поэтому всегда приходится приглашать кого-нибудь из ближайших северных племен), необходимые запчасти.

Жидкость, с гордостью продемонстрированная ими в кульминационный момент праздника — свадебного танца трех решивших соединить свои судьбы в этом году пар, оказалась прозрачнее горного ручья и ядовитее укуса венты, маленького зверька, выпускающего смертельный коготь только при крайней опасности (обычно она безобидна и ласкова, многие держат ее у нас в качестве домашнего животного). Молодежь, и я в том числе, рискнули отведать предложенного напитка и проснулись лишь к вечеру следующего дня с ужасной головной болью. С тех пор я ничего не принимаю из нежных ручек Виктории, как бы аппетитно и невинно ни выглядело угощение. Энлиль с Марком, кстати, от угощения отказались, что наводит на весьма интересные размышления (что же она умудрилась им подсунуть в свое время?). А наличие в нашей компании гоблина, гордо тянущего на поводке здоровенную ящерицу, улыбающуюся во весь рот двойным рядом зубов, вызвало настоящий переполох. Мишель с удовольствием играл роль туповатого вояки, пока один из старейшин не застукал его в разгар праздника в местном архиве с увлечением перерисовывающим в свою тетрадь формулу универсальной трансформации жидких субстанций. Энлиль все свободное от Нике время посвящал Марку, пытаясь научить его основам магии. Он оказался довольно профессиональным учителем, и через пару дней мой братец, пользуясь своим Оком, под присмотром магистра уже умел создать плазменный сгусток, не рискуя при этом сжечь половину форта. А однажды они на пару устроили грандиозный фейерверк.

То была прекрасная неделя, наполненная радостью, смехом и любовью. Мною и Марком занялись лучшие целители нашего рода, и к концу недели я уже мог самостоятельно двигаться, а шрамы Марка почти сошли. Остались только самые старые рубцы под волосами, но они лечению не поддавались, так же, как и его продолжающиеся ночные кошмары. Он спал мало, и всегда рядом с ним кто-нибудь дежурил, частенько он наносил себе во сне новые раны, а проснувшись, рассказывал странные непостижимые вещи. О чуждых мирах, то раскаленных до жидкого состояния, то мерцающих голубыми кристаллами холода. Катастрофы, разрушения и смерть виделись ему за гранью действительности, и помочь ему справиться с кошмарами целители были бессильны. Оставалось надеяться на мудрость священной рощи, только она могла помочь ему запечатать сводящий его с ума участок головного мозга, неведомо от кого ему доставшийся: от эльфийского младенца Элверта или от неведомого человеческого ребенка. Правда, после этого он мог потерять свой магический дар, но бедняга дошел до такого состояния, что готов был пойти и на это.

Роща, находившаяся к юго-западу от форта, представляла собой кусочек первозданного мира. Все растения, деревья, кусты и цветы, рожденные некогда Тришем, нашли здесь для себя уютное местечко: южные стреки, растущие только в засушливых пустынях, огромные ярко-фиолетовые кросы, лиственные деревья, покрытые серебристо-зеленой листвой, хвойные великаны и тонкие нежные авентусы, гордость любой человеческой оранжереи. Наполненная птичьим пением и благоуханием божественных ароматов, роща была местом, где любой из нас мог соединиться сознанием с самой сутью планеты — ее душой. Трудно передать словами восторг, испытываемый в момент слияния. Радость, чувство покоя и невероятное наслаждение. Что бы там ни говорили другие расы и какие бы фантастические теории ни выдвигали, но только мы, эльфы, знаем наверняка, что любое небесное тело, от огромных ярких звезд и до комет-одиночек, является таким же разумным, как и мы, существом.