Книга Реквием - Александра Маринина

И так до бесконечности. Белозеров упирался до последнего,сыщики и следователь Ольшанский кряхтели и потели, и между предыдущим «и что?»и последующим «ну ладно» проходил не один час. Иногда ночь, иногда сутки.Допросы нельзя вести бесконечно, с одиннадцати вечера до семи утраподследственный должен отдыхать, это святое и охраняется прокуратурой иконвенцией по правам человека. Сыщикам тоже нужен отдых, кроме того, им нужновремя для сбора дополнительных улик, при помощи которых можно пытатьсяпротолкнуть упрямого Белозерова к следующему «ну ладно».

Наконец Сергей Иванович устал.

– С женой поможете? – безнадежно спросилон. – Ребята маленькие еще, одни не справятся.

– Поможем, – с облегчением пообещал Коротков.

Да, все было так, как и предполагали Юра с Настей. Зотов необратил особого внимания на мальчишку, которого видел в загородном доме Игоря,но лицо запомнил. И был чрезвычайно удивлен, заметив его рядом с собой в самомцентре Москвы. Мальчишка явно прятался, старался не попадаться на глаза, ноделал это неумело и неловко.

– Слава мне показал его и велел разобраться. Что-то емуне понравилось. Ну я мальчишку выследил да и взял за горло. Он глупый был еще,сразу дал понять, что знает чего-то. Выставиться передо мной хотел, наверное.Дело было поздно ночью, на улице никого. Вот и все. Диктофон у него был, так язабрал на всякий случай и Славе отдал.

– Сергей Иванович, а кто такой Левченко? – спросилЮрий.

– Левченко? – несказанно удивился тот. –Неужто и до него докопались? Или так спрашиваете, ради интереса?

Коротков зевнул и сладко потянулся.

– Ради интереса я, Сергей Иванович, сейчас домой пошелбы спать, потому как загоняли вы меня, словно лошадь на мексиканском родео.Через два дня Новый год, мне в аккурат в этом году дежурить выпало, а у меняеще ни елки для сына нет, ни подарков. Так что ради интереса мне вообще-то естьчем заняться. А ради службы приходится спрашивать про Левченко.

– Степаныч у них главным был.

– В чем главным?

– Да в компре той, которую они лепили. У него прямоцелое производство было вместе со сбытом, деньжищи такие делал – страшнопредставить. Несколько точек организовал таких, как у Немчиновых, потом у негоеще были специальные люди, их «болталами» называли. Они знакомились с теми,кого им указывали, и провоцировали на всякие антисоветские высказывания, а самизаписывали. Потом запись продавали. Мастера были – что ты! И не захочешь, агенсека мудаком назовешь и сам не заметишь. Левченко в таких делах спецом был,Слава рассказывал, что Степаныч с середины семидесятых компрой промышлял.Бардаки-то уже позже появились, когда видаки пошли.

– Понятно, – протянул Коротков. – Значит,Левченко был главным, а Зотов – старшим по бардакам?

– Не совсем так. Зотов только за Немчиновых отвечал,над другими борделями свои старшие были.

– Ну а вы? Тоже участвовали?

– Меня Слава малолеток подбирать поставил. Вы недумайте, я никого не запугивал и не принуждал, все по доброй воле было. Ненравится – уходи, никто не держит.

– Ну и как, многие уходили?

– Да прямо-таки, уйдут они! Радовались, что так легкоможно подзаработать. Некоторые даже уходить не хотели, когда я их отпускал,просили, чтобы еще работу дали. Что с них взять, бродяжки бездомные.

– Игоря Вильданова тоже вы нашли?

– А то кто же? Я. Слава как увидел его у Немчиновых,так прямо весь затрясся. Мальчишка и правда забавный был, все время пел что-то.Слава сказал, что такие одаренные раз в сто лет рождаются. Велел предупредитьего, когда буду эту партию отпускать.

– Предупредили? – спросил Юра.

– Конечно. За два дня. Слава специально приехал,караулил у платформы, смотрел, как ребятки разъезжаются. Не хотел он, чтобыИгорек знал, что он к бардаку причастен. У Немчиновых-то он во время этих… ну, мероприятийникогда не светился, в закутке сидел да в щелочку наблюдал, так что Игорь еготам и не видел. Чистеньким в его глазах хотел быть, чтобы авторитет свойподдерживать. Потому сейчас так все и обернулось. Не мог Слава взять да ипопросить Леру поговорить с дедушкой. Потому что Лера – она ж нормальнаядевчонка, она обязательно спросит, а откуда вы, дядя Слава, про кассеты знаете?Ниоткуда он знать этого не мог, потому и крутился как уж на сковородке, чтобыему хоть кто-нибудь официально о них сказал. Уж не знаю, почему так вышло, атолько звонил я Игорю, звонил, стращал, пугал, а он все таился от Славы.

– Что, Зотов сильно нервничал?

– Места себе не находил. Время идет, Левченко егодергает, а дело не двигается. Скажите, а вы правда Степаныча привлечете? Илитак, впустую воздух сотрясаем?

– Не знаю, – честно признался Коротков. –Доказательства трудно будет собирать. Вот вы нам все рассказали, а Левченко отвсего отопрется, и как быть? Вы хоть раз задумывались над тем, почему вамизвестно о Левченко, а вы до сих пор живы? Не задумывались? Да потому, чтоЛевченко вас не боится, он знает, что доказать ничего невозможно, а то, чтоможно, – за то не сажают. Он не глупее нас с вами, а осторожнее раз в сто.Надо веские доказательства искать, а ведь столько лет прошло… Не знаю, СергейИванович, удастся ли, а врать не хочу.

– Я так и думал, – горько вздохнулБелозеров. – Что при советской власти, что при демократии – все одно, настрелочниках отыгрываетесь. Меня посадить – много ума не надо, а у меня женабольная и двое детишек. Вы вот попробуйте такого, как Степаныч, посадить.Только вряд ли вы захотите. А если и захотите, так он откупится, у него денегстолько, что можно все ваше министерство вместе с прокуратурой и судом спотрохами купить.

Коротков внезапно разозлился.

– Каким бы ни был Левченко, он никого не убил. А вычеловека жизни лишили и, между прочим, не подумали ни о нем самом, ни о егосемье. Почему же вы требуете, чтобы вас жалели? Давайте лучше вместе СашуБарсукова пожалеем. Не хотите?

Лицо Белозерова стало замкнутым и отчужденным, и Юрапожалел, что сорвался на демагогию. Не надо было… Но он так устал.

Настя Каменская спала, обняв мужа за шею и уткнувшись лицомв его плечо. Ей снился странный и яркий сон. В этом сне с кинематографическойточностью воплотилось все, что ей рассказал Василий Петрович Немчинов. Онавидела, как он приехал на дачу, слышала, как он разговаривал с сыном и егоженой. Сын пребывал в состоянии нетерпеливого ожидания очередной дозы и не могни о чем думать, кроме героина, поэтому легко впал в ярость и в запалевыкрикивал в лицо отцу страшную правду.

Она видела, как Немчинов стрелял, как падали тела сына иневестки. Она видела, как он бродил по дому в поисках кассет. Он хотел найти ихи уничтожить, чтобы никто больше не узнал о грехах его семьи. Он знал, чтогде-то вмонтирована записывающая аппаратура, но ничего в видеотехнике непонимал. Поэтому решил сжечь дом. Что сможет найти – то найдет, а что не сможет– пусть будет уничтожено огнем. Главное – спасти семью от позора, спастиЛерочку, внучку любимую, спасти ее будущее. Кто причастен, тот будет молчать,это Василий Петрович хорошо понимал. А больше никто не должен ничего узнать.