Книга Другая половина мира - Михаил Ахманов

Он покосился на перевязанный бок О’Каймора, но тидам словно не заметил его взгляда. Вытащив из ящичка табачную скрутку, он протянул ее Дженнаку:

— Позволь угостить тебя, светлорожденный!

То была привычная часть утреннего ритуала: О’Каймор пытался соблазнить его, а Дженнак отвергал соблазн. Особого смысла в том не было; многие воины-одиссарцы уже переняли кейтабскую привычку, и многим она пришлась по вкусу. И скоро с Островов начнут привозить в Серанну новый товар — такие вот коричневые палочки из туго скрученных листьев. Кейтабу — доходы, Одиссару — расходы!

— Отведаешь вина? И рыбы? — Тидам повернулся к кувшину. — Или хочешь мяса? Я прикажу…

— То, что растет на земле, полезней того, что бегает по ней, — усмехнувшись, произнес Дженнак. — Утром положено не пить вина, а есть маис, тыкву и ананас, томаты, бобы, орехи либо земляные плоды. Ну, в крайнем случае, грудки керравао да запеченных в панцире черепах.

Поглаживая перевязанный бок, О’Каймор уставился на него.

— Клянусь веслом и мачтой! И кто же такое сказал?

— Мой жрец, почтенный Чоч-Сидри!

— Вот он пусть и трапезует тыквой да орехами, — тидам протянул Дженнаку чашу. — А мы, хвала Шестерым, не жрецы!

Они помолчали, смакуя вино. Напиток с Кайбы был не розовым и сладким, не кисловатым, как белое и красное сераннское, а терпким, золотистым и непривычно крепким. Лоза, из которой его давили, произрастата только в окрестностях Ро’Кавары.

— Как твоя рана? — спросил Дженнак.

— Ха! Кожа уже наросла. Этот Синтачи хороший лекарь, куда лучше Челери. И снадобья у него хорошие. Видать, сам Арсолан ему ворожит! Или Одисс, твой прародитель!

— Возможно. Арсолан справедлив, а Одисс помогает тем, кто не ленится шевелить мозгами… Однако тебя они не защитили. Как и Сеннам… — тихо произнес Дженнак, опуская глаза.

— В том нет их вины, как и твоей, господин! Судьба и случай сильнее богов. Что уж говорить о людях!

— Вины, быть может, и нет, но чувствую я себя виноватым. Ты был нашим гостем и понес ущерб в Уделе Одисса.

— Но не от вашего оружия! А ведь сказано: убереги Мейтасса от когтей ягуара, зубов гремучей змеи и мести атлийца! Хоть я и не смог вспомнить того ублюдка… - ОКаймор наморщил лоб и машинально коснулся своего медальона с изогнувшейся над пальмами волной. — Не смог, клянусь щупальцами Паннар-Са! Может, я судно утопил, на котором плыли его родичи? Наверняка утопил! Иначе с чего бы он на меня взъелся? Тухлая акулья требуха!

«Не на тебя, — подумал Дженнак, — не на тебя…» Веки его сомкнулись, и он будто бы очутился на краткий миг в шумной и пестрой хайанской гавани, меж пирсами, где покачивались кейтабские суда, перед выстланном циновками двориком харчевни. Двадцать два дня назад… Или уже двадцать три?..

* * *

Новости, как звуки сигнального барабана, — грянут, когда их не ждешь.

Не успел Дженнак войти в свой опустевший хоган и хайанском дворце, не успел вдохнуть слабый медвяны и аромат, напоминание о чакчан, милой пчелке, не успел погоревать о ней у ложа и у бассейна, под развесистым деревом, как новости обрушились на него, словно прилив и полнолуние.

Пришли они от многих — от брата Джакарры, возглавлявшего Очаг Торговцев, от мудрого Унгир-Брена, от воинов и жрецов, от дворцовых служителей и девушек-ротодайна, прислужниц Вианны; ринулись в его хоган бурным водопадом из Храма Записей, из воинских казарм, с кухонь и бычьих стойл, из псарен и соколятников, с сигнальных башен, из покоев, дворов и двориков огромного хайанского дворца. Пришли новости по-разному: на пергаментных свитках, исчерченных знаками, на тростниковой бумаге и шелке, а еще — рокотом барабанов, нашептанным словом, громкой речью или красноречивыми взглядами и щедрыми дарами.

Особенно дарами, хоть Дженнак не сразу догадался об их смысле и значении. Но увидел: вот чаша кейтабской работы из драгоценной синей раковины, вот кейтабские браслеты, отделанные голубоватым жемчугом, вот нож с рукоятью, усыпанной бирюзой, вот перламутровый пояс, и на каждой его пластинке — фиолетовая волна, изогнувшаяся над пальмами. Кейтаб, кейтабский, кейтабское… И цвета Сеннама: синий, бирюзовый, голубой… Знаки судьбы, повеление богов!

Разумеется, не только богов, но и отца-сагамора, Ахау Юга. Ибо решил он снизойти к просьбам О’Спады, ро’каварского владетеля, задумавшего дальний поход через Бескрайние Воды на невиданных доселе кораблях — таких, словно явились они прямиком из снов Дженнака. Что же касается просьб ро’каварца, то были они таковы: чтобы послал сагамор с кейтабскими мореходами своих воинов в крепких доспехах, и чтобы воины те умели рубить, метать копья и стрелять из арбалетов, и чтобы не было у них недостатка ни в оружии, ни в иных припасах. И чтобы отправился с ними жрец, умеющий читать и писать знаками Юкаты, достаточно опытный, но не дряхлый, способный возносить Песнопения, слышать глас богов и предостерегать от опасностей, давая мудрые советы. И чтобы возглавил воинов и мореходов, кормчих и жрецов человек благородной крови, светлорожденный из Дома Одисса; а вторым вождем станет отпрыск Арсолана, коль премудрый Че Чантар, Сын Солнца, тоже откликнется на просьбы ОСпады и повелит плыть за океан кому-нибудь из своих потомков.

Но дела и повеления премудрого Че Чантара в тот момент Дженнака не волновали, ибо думал он о воле своего отца — и чем больше думал, тем больше поражался.

Почему он?.. Почему не Джакарра, богатый опытом и годами, умеющий все взвесить и все исчислить, помнящий все оттенки вод, изгибы рек и очертания берегов от туманного острова Кагри до жемчужных отмелей Рениги? Почти половину столетия правил Джакарра Очагом Торговцев, братством странствующих и путешествующих… сорок семь лет! Вдвое дольше, чем он, Дженнак, живет на свече!

Почему же отец решил послать его, а не Джакарру?

Возможно, одна из наложниц владыки ждет ребенка? Нового наследника? Но если бы родился мальчик, то он стал бы наследником лишь через двадцать лет, после поединка совершеннолетия. Случалось, конечно, что потомки властителей умирали в младенчестве- и не без чужой помощи! — рассуждал Дженнак. Но неужели отец ему не доверяет? Думает, что он, ради грядушей власти, способен поднять руку на дитя?

На брата, на кровного родича? Но ведь он — не Фарасса!

Или великий ахау решил, что наследником лучше оставить Джиллора? Накома и воителя, который может укрепить державу, раздвинуть ее пределы до атлийских гор, тасситской прерии и лесов Тайонела? Вождя, чья сетанна крепче скал и выше гор? Полководца, за коим воины пойдут хоть в джунгли Юкаты, хоть в снега Края Тотемов, хоть в Великую Пустоту? Ну, пусть будет Джиллор! Пусть властвует! Разве не одна мать их родила? К тому же Джиллор благороден и добр… Он — не ягуар, он — сокол! Белый сокол, чьи перья — знак власти над Очагом Одисса!

Но, быть может, думал Дженнак, отец собирается подвергнуть его испытанию? Такому же, как на фиратском холме, в горах Чультун? Тяготы далекого похода велики, но велика и слава, и сетанна… Ведь в людских глазах подвиг путника и подвиг воина равны: один ищет и находит новые земли, другой защищает и сохраняет их. Воином он стал; не пришел ли теперь черед сделаться путником?