Книга Собака и волк - Пол Андерсон

Замечательно все-таки, что Юлия вышла из своей битвы невредимой, хотя заранее говорить нельзя. Лучше подождать несколько дней. Молодец все-таки: об отце не забыла, улыбнулась ему. Она всегда была славным ребенком. Хорошо, что он назвал ее в честь своей матери. Быть может, та Юлия смотрит сейчас из христианского рая на правнука и благословляет его?

Кэдок с Юлией вроде бы собирались дать ему при крещении имя Иоанн. Да, конечно, Юлия смущенно говорила об этом Грациллонию: «Если родится мальчик, назовем его в честь Крестителя. Мы и венчались в его день, помнишь?» Грациллонию же в душе хотелось назвать внука Марком, в честь отца. Он считал, что причина, по которой молодая пара выбрала имя, — чистая сентиментальность со стороны Юлии, а Кэдок, вероятно, хотел обзавестись могущественным покровителем.

Что ж, этот внук рожден в законном браке. Надо бы радоваться, но Грациллонию было грустно. Он, разумеется, испытывал облегчение, но в то же время и пустоту. Редко выдавался ему такой тяжелый день. Возможно, спустя какое-то время ему и полегчает. Если быть честным с самим собой, не признаваясь в том никому, то зятя своего он недолюбливал. Кэдок был человек неплохой, добрый и верный муж, и в смелости ему не откажешь, но если бы он не был таким набожным… Ладно, увидим, в кого пойдет ребенок.

Окна в доме тускло светились, да и то лишь в одной комнате. Служанка, похоже, зажгла одну или две свечи. Руна была на даче. Она жила там с тех самых пор, как прокуратор приехал со свитой. «Нам нужен дом, достойный такого человека, — сказала она. — Иначе он подумает, что мы варвары или крестьяне». Грациллоний молча проглотил намек. Да это, в конце концов, и не важно. Стоит ли обращать внимание на мелкие уколы, когда у него так много дел.

Грациллоний вошел в дом. Навстречу ему со скамьи поднялся мужчина.

— Добрый вечер, ваша честь, — приветствовал он его на языке Озисмии. — Надеюсь, там у вас, с Божьей помощью, все хорошо.

Грациллоний кивнул:

— Все в порядке. Мальчик.

— Вот как, мальчик? Хвала Господу. Да пошлет он ангелов к его колыбели.

Грациллоний посмотрел в обветренное лицо. Это был один из дьяконов, выбранных Корентином, человек надежный, совмещавший свои обязанности с работой лодочником на Одите.

— Что вас сюда привело, Гобан?

— Меня послал епископ. Он просил вас зайти к нему для конфиденциального разговора, если вы, ваша честь, не слишком устали.

Сердце его встрепенулось, и серая мгла в груди чуть разошлась. Он понял, что это означает. На собрании не было ни Корентина, ни Апулея. Бакка им сказал: «Там будут простые рабочие и сельские жители. Сам я пойду туда, чтобы они поняли, насколько серьезно все то, о чем известит их Грациллоний, а вам ронять себя перед ними никак нельзя». Скорее всего, Бакка боялся, что народ воспримет их присутствие как моральную поддержку оратора. Когда на следующий день гости уходили от сенатора, Корентин улучил момент и, отозвав в сторону Грациллония, пробормотал: «Ты уж потерпи немного, после мы обсудим это вдвоем».

— Я готов, — сказал Грациллоний.

— Он сказал, что вам можно прийти в любое время. Он накормит вас ужином. А я, если ваша честь не возражает, пойду домой. — Гобан подмигнул. — Чтобы никто нас вдвоем не увидел и не подумал чего лишнего, верно, сэр?

«Верно», — думал Грациллоний, поспешая к дому епископа. Разумеется, ни о какой конспирации и речи не было. Просто-напросто Корентину хотелось, чтобы Бакка не пронюхал об их встрече. Поэтому и Апулею, как хозяину, принимавшему прокуратора, нельзя было к ним присоединиться. Грациллоний, однако, не сомневался, что сенатор с епископом обсудили сегодня вдвоем этот вопрос.

Как же приноровиться к новым порядкам? Прежде всего, необходимо удержать налоги на прежнем уровне, иначе они задушат Конфлюэнт. Ставки, предложенные Баккой, были запредельными. Апулей мог какое-то время поддерживать их, оттягивать сроки выплаты, давать ссуды из аквилонской казны или из собственного кошелька, уже и так сильно похудевших, но рано или поздно, так или иначе, им придется изыскивать средства. Но откуда брать деньги — из земли, тянуть из людей? Нет, ведь он их лидер, их защитник. Тем не менее государство запрещало ему защищать их, но…

Ветер трепал полы плаща, холодил тело, бранился с деревьями, как последний скандалист. Бежала к морю темная река. По воде скакали блики: это луна, доросшая почти до половины, выныривала из рваных облаков. Ничего, в доме епископа его встретит приют. Корентин, конечно, прежде всего, спросит его о Юлии. В нескольких словах воздаст хвалу Господу и тут же пригласит за стол. Еда будет простая, зато угощать он будет от всего сердца. Потом наполнит кружки медом, а, может, и вином, дабы отпраздновать явление в мир нового человека. Все будет как когда-то в Исе, или, вернее, как в первое время после потопа, когда они совместно работали для спасения людей. Все это так и было, пока в их отношениях не наметилась трещина.

Ворота Аквилона, как обычно, были открыты. Бакка попенял им на это в первый же вечер. Грациллоний объяснил, что пока опасаться им нечего, на что прокуратор заметил, что после наступления темноты людям не следует выходить на улицу. Так и до беззакония можно дойти.

По улицам, кроме ветра, никто не гулял. Грациллоний прошел мимо дома Апулея. Во всех окнах ярко горел свет. Для прокуратора ничего не жалко. Руна тоже собиралась устроить банкет в его честь. Грациллоний спешно придумывал причину, из-за которой он не мог принять участие в этом мероприятии.

Из теней вынырнула на крыльцо белая фигура, неслышно скользнула вниз. В какой-то момент он подумал, что это привидение, но тут же одернул себя: каким бы усталым он ни был, нельзя же быть дураком. «Привидение» приблизилось, и при неверном свете луны он разглядел, что это Верания.

— Эй, что случилось? — воскликнул он.

Заблестели слезы.

— Я ждала, — всхлипнула она. Он заметил, как она дрожит в своем платьишке. Должно быть, чтобы не вызвать подозрений, она не надела верхней одежды.

— Чего же ты ждала? — Он ее давно уже не видел, если только мельком, на бегу.

— С-сказать вам, Грациллоний…

Откуда она знала, что он придет сюда сегодняшним вечером? Должно быть, случайно услыхала разговор отца с Корентином. А, может, и специально подслушивала под дверью?

— Вы по-прежнему король Иса! — воскликнула она и вихрем понеслась в дом. Он лишь услышал ее рыдания.

Озадаченный, он некоторое время стоял неподвижно. Дом вобрал ее в себя и захлопнул за собой дверь.

Что за девчонка, подумал он. Что-то дикое стояло за ее обычным спокойствием. Да нет, она уже больше не девчонка. Она молодая женщина, к тому же красивая. Сколько ей сейчас может быть лет? Шестнадцать, семнадцать? Примерно столько же, сколько было Дахилис, когда он на ней женился.

Или Дахут, когда она умерла.

Он невольно вздрогнул и заторопился к епископу.