Книга Ё - Евгений Лукин

Но времени, как выяснилось, не было уже ни на что. Последовал запоздалый диагноз: рак лёгкого, метастазы. Сколько ещё отпущено? Врачи пожимали плечами. Может, года два, а может, и месяц.

Чувствуя, что просто не успеет выстроить новую повесть, он начал записывать отдельные истории из довоенного детства и военной юности — как попало, как было, как запомнил. Вошли туда и отрывки старого сценария. В эпизодах, касающихся фронтовых будней, уже чувствуется торопливость: они мозаичны, обрывочны, посвящены в основном бытовым подробностям (буфет, банька) — и что опять-таки поразительно: в записках почти отсутствуют батальные события. Хотя, возможно, это могло быть сделано и сознательно, из соображений элементарной честности. Не зря же Лев Толстой говорил, что «рассказывая военные происшествия, всегда врут».

А возможно, причина ещё глубже. Драчун, задира (в девятнадцатом бы веке сказали: «бретёр»), но кровь и смерть, представьте, всегда вызывали у него омерзение. Даже если за них дают ордена.

До описаний театрального своего жития-бытия он так и не добрался. Последний и самый страшный удар: скоропостижно скончалась мама. Работа над записками, естественно, оборвалась. А вскоре метастазы дошли до мозга. В один из редких часов прояснения он пишет от руки несколько строк, которыми и начинаются теперь его «Промелькнувшие годы».

* * *

— Как всё-таки несправедливо, — с горечью однажды заметил он. Именно заметил, а не пожаловался, ибо не жаловался никогда. — После художника остаются картины, после архитектора — здания… А от театрального актёра не остаётся ничего. Как будто его и не было… Рецензии? Фотографии? Да разве можно по ним что-нибудь представить?

Да, пожалуй, так оно и есть.

Но теперь после тебя, папа, останется хотя бы книга.