Книга Одинокая смерть - Чарлз Тодд

Она была готова. Дверь сразу открыли, он вошел, поздоровался, взял у нее чемодан и отнес к машине, положив в багажник рядом со своим.

— Иен… — начала она, но передумала, только покачала головой. Он открыл для нее дверцу, и она села впереди, на место рядом с водителем.

Они в молчании пересекли Лондон и скоро выехали на дорогу в направлении Дувра. Прибыли прямо к отплытию, даже раньше, так что у Ратлиджа оставалось время позвонить сержанту Беллу.

— Этот пес очень беспокоится. Повел его на прогулку, на берег, он все нюхал воздух, пытаясь уловить знакомые запахи, и рвался к каждому встречному. Ничего нового о миссис Саммерс? — спросил Белл.

— К сожалению, нет.

— Ну что ж, присмотрю за ним пока.

Паром отплыл вовремя. Мередит оставалась внизу, а Ратлидж поднялся наверх и, держась за перила, глядел, как пенится след от винта за кормой.

Когда-то он поклялся, что его нога больше не ступит на землю Франции. А сейчас возвращается, и даже не по полицейским делам, а чтобы поддержать друга.

Друга.

Он отогнал от себя мысли о Мередит и стал обдумывать содержание письма, неожиданно полученного Камминсом.

Что за человек был убитый, если на его столе лежал артефакт — кремневый нож? Чем он занимался? Историк, школьный учитель, путешественник, эксперт по древнему оружию, геолог или собиратель редкостей?

Понадобится жизнь, чтобы отыскать и опросить всех таких людей. Школьный учитель… Может быть, тот самый, который привел так называемых друидов в Стонхендж на летнее солнцестояние?

Но Камминс сказал, что он вне подозрений. Но где он учительствовал? И были ли там другие учителя из этой школы? Опрашивал ли их Камминс? Ведь тогда у него еще не было находки, обнаруженной Ратлиджем, того кремневого ножа. Камминс не знал точно, какое орудие было использовано.

Такие дела редко раскрываются, слишком много времени проходит. Прошлое не всегда выдает убийц.

Он стал прогуливаться по палубе, глядя на белые скалы отдалявшегося английского берега и темную громаду замка на вершине высокого холма. Франция все еще была за дымкой горизонта. Ветер бил в лицо, но он был теплым и приносил соленые брызги. Ратлидж наблюдал за действиями команды, управлявшей паромом, не переставая размышлять. Если убийца считал, что жертва заслужила свою смерть, что убитый мог сделать?

Вспомнилось его лицо на фотографии. Он выглядел куда более интеллигентно и, разумеется, принадлежал к более привилегированному классу, чем Харви Уилер, о котором шла речь.

Был лишь короткий отрезок времени, когда тело могли привезти в Стонхендж или привели туда жертву, чтобы там убить. Ведь это была самая короткая ночь в году. К тому же ситуацию усложняли новоявленные друиды, совершавшие обряд встречи светила.

Убийца мог находиться уже там, когда они прибыли. Наверное, тело положили на камень, когда стало совсем темно. Движение около жертвенного камня могло привлечь внимание группы. Но знал ли убийца о друидах? Или тело положили туда в надежде, что несколько дней его никто не заметит.

Тот, кто написал письмо Камминсу, не упоминал о друидах.

Но друиды распевали там гимны, пили свой мед, может быть, так и было задумано, чтобы отвлечь их внимание от того, что происходило поблизости.

Надо написать Камминсу о своих размышлениях, дать повод для нового взгляда на ход расследования.

Показались берега Франции.

Кто-то остановился рядом, он повернул голову и увидел Мередит Ченнинг. Глядя на приближавшуюся сушу, она сказала:

— Наверное, я не должна была приезжать сюда. Внутренний голос твердил, что это не Марк. И тебя не надо было впутывать. Но почему-то меня охватил страх. Глупо и трусливо с моей стороны так себя вести.

Ее плечо касалось его плеча, ее неуверенность нуждалась в ободрении.

— Не беспокойся, я только рад, что вы меня позвали. — Что было правдой.

— Я не могла одна ехать во Францию, не могла пойти в Ярд, чтобы спросить, где ты можешь быть, — продолжала Мередит.

— Но как ты узнала, где меня найти?

— Я давно знала, где ты живешь. Просто не было случая зайти. До прошлой ночи.

Они помолчали. Он видел, что она дрожит, может быть от ветра, а может быть, это была нервная дрожь. Не выдержав, он обнял ее за плечи, и она тут же прильнула и оставалась так, пока дрожь не прошла.

Когда паром причалил, они прошли необходимые формальности, сели в машину и поехали, взяв направление на север, к Бельгии. Молчание было тягостным для обоих. Чтобы его прервать, Ратлидж рассказал о Саммерсе.

— Я не успел взять убийцу, он скрылся во Франции на этой неделе.

Ратлидж упомянул и собаку, и шторм, о котором говорили французские таможенники.

— Думаешь, бедняжке было плохо, потому что укачало? — спросила Мередит. — Или этот человек дал ей что-то такое, что вызвало ее состояние, чтобы она ничего не смогла сказать на границе?

— Конечно, он заставил ее принять под видом лекарства сильное средство, а потом объяснил это морской болезнью, — ответил Ратлидж. — Не понимаю, как он объяснил ей отсутствие собаки, когда они приплыли, видимо, ей было так плохо, что она не могла устроить ему сцену. Но зачем было избавляться от собаки, если не было намерения устранить и ее хозяйку?

Он остановился, пропуская колонну верующих, которые несли маленькую статую святого, обвитую цветами. Они направлялись в церковь, которая виднелась неподалеку на холме.

Его вдруг осенило, что Саммерс мог оставить больную жену в одном из многочисленных монастырей, поручив заботам монахинь за некоторую плату и пообещав вернуться. Стоило над этим подумать.

Они ехали теперь по дороге, где во время войны сошлись наступавшие немецкие войска и небольшая британская армия, пытавшаяся остановить их. Развалины домов, разрушенные церковные башни сопровождали их на всем пути следования. Здесь шли ожесточенные бои, и земля все еще была перекопана и изрыта траншеями и воронками. Хотя города и деревни отстраивались, и жизнь постепенно возвращалась в прежнее русло. Его не покидало напряжение, более того — оно все возрастало, память рисовала картины четырех лет, проведенных здесь, которые он надеялся забыть. Наконец наступили благословленные сумерки и прикрыли следы войны.

Ратлидж остановился около бельгийской границы в недавно отремонтированном пансионе, там они переночевали. Пища не отвечала французским стандартам, но это было не важно — у обоих отсутствовал аппетит. Он проводил Мередит до ее номера и пожелал спокойной ночи. Подождал, пока она заперлась изнутри, и пошел к себе, но не лег, а сел у окна.

На следующее утро они пересекли границу и добрались до Брюгге, потом нашли дорогу в старый город, расположенный внутри кольца каналов. В южной части, на одной из боковых улиц, стоял большой старинный дом, переоборудованный в госпиталь, в котором находились несчастные жертвы войны.