Книга Брад - Кеннет Дж. Харви

Джой водила руками по стеклу, все быстрее и быстрее. Ее подгоняли нетерпение и беспокойство. Что-то было не так. Очень не так. Она вдруг поняла, что знает этого человека, желтоватые белки глаз с радужками в мелкую черную крапинку, бледное перекошенное лицо, которое когда-то склонялось над ней и выплевывало ей в лицо жестокие слова. Джой вдруг пронзило воспоминание, с обрубка языка готово было сорваться слово, оно словно выползло из раковины, выставив маленькие испуганные рожки: ПОМОГИТЕ! Джой посмотрела на экран. Линия изгибалась и ломалась все реже, она становилась ровной и прямой, лишь слегка приподнимаясь и опускаясь на волнах. Это — поток жизни. Признак сильного сердца. Джой приободрилась и сказала себе: «Он поправится».

Врачи принялись зашивать раны Брада. В воздухе замелькала длинная нитка. Вверх-вниз, вверх-вниз. Последний стежок, нитку обрезали. Все вышли из комнаты, остались только две медсестры, чтобы вывезти из комнаты каталку. Операционная опустела. Джой уже собралась уходить, но что-то привлекло ее внимание. Внизу, под окном, снова стоял хирург. Слегка приобняв одну из медсестер, он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Джой. Сорвал маску. Желтые зубы обнажились в усмешке. Насилие. Джой задрожала, как будто попала в черную морозильную камеру. А потом исчезли и усмешка, и желтые зубы, черты смягчились, проступило другое лицо, добрее и моложе, ясные глаза хирурга недоуменно вспыхнули, словно он не понимал, как здесь очутился и почему глядит на смотровое окно. Молодой врач растерянно улыбнулся Джой и даже рукой помахал. Нахмурился и вышел из операционной, напоследок обернувшись в дверях.

Джой пыталась понять, что же произошло? Почему ужасный желтозубый человек спас ее друга? И куда потом делся? Да и был ли он на самом деле? Джой часто видела то, чего нет. С тех пор как лишилась языка.

Глава девятая ТОНКАЯ ЗЕЛЕНАЯ ЛИНИЯ

Брад очнулся и понял, что лежит на спине. В глаза бил яркий свет. Все болело. Болело каждый раз, как Брад пытался пошевелиться.

На соседней кровати лежал человек. Изо рта у него змеилась толстая пластмассовая трубка. По этой трубке из человека убегала красная жидкость.

Чтобы увидеть, куда она убегала, нужно было приподнять голову. А этого Брад никак не мог. Тогда он закрыл глаза и стал надеяться, что, когда откроет их, страшная картинка уже исчезнет. Напрасно. Вот он, человек с трубкой во рту, лицо равнодушное, темные глаза смотрят на Брада. И нечем помочь. Человек моргнул. В зрачках отразилась вся его печальная история.

Боль стала еще сильнее. А ведь Брад даже не двигался. Боль пришла сама, без приглашения, вгрызаясь в каждый сантиметр тела Брад напрягся, и расслабиться уже не получалось. Наверняка сейчас что-нибудь сломается. Кто выключит страшный звук, от которого рот приоткрывается, и воздух с рычанием и свистом устремляется внутрь? Брад все-таки отвернулся от кровавого рта соседа, смотреть было стыдно и неприятно. Боль немедленно скрутила все мышцы, каждую клеточку тела. Брад тихонько охнул. Стало совсем грустно.

К нему подбежала медсестра и постучала по игле капельницы.

— Ничего-ничего. — Она старалась успокоить Брада. — Все хорошо. Тише, тише, мой золотой.

Брад почувствовал на ноге укус. Он хотел смахнуть насекомое, но руки стали совсем тяжелыми и никак не поднимались. Отчаянное напряжение мышц постепенно спадало. Давление на грудь уменьшилось. В голове разливался приятный чистый свет. Искусственный полет.

— Ну, так лучше? — спросила медсестра. — Ты уже идешь на поправку, голубь.

Брад улыбнулся, хмыкнул и слегка кивнул. Он попытался что-то сказать, но вместо этого рассмеялся и потер резиновой на ощупь ладонью лицо.

Женщина потрепала его по плечу и ушла. Брад услышал ритмичный писк. Он повернул голову и посмотрел на экран, на тонкую пульсирующую линию, и понял, что является частью этой линии. Наверное, это и есть то, что папа называл душой. Отец давал ему столько наставлений, рассказывал, что для души вредно, а что полезно. И вон она в телевизоре. Телевизор хоть и поменьше, но все равно точно такой же, как тот, со звериками.

Брад перестал дышать и подождал, пока изменится вид линии. И он изменился, правда совсем чуть-чуть. Брад окончательно поверил, что это — его душа. Тогда он глубоко вздохнул, но тут же вздрогнул от боли и зажмурился. Пришлось подождать, пока острые лезвия уйдут из внутренностей. Брад старался прогнать боль и шептал:

— Уйди! Уйди, уйди!

А потом:

— Счастье! Привет, привет!

И боль ушла умчалась прочь, как игрушечная гоночная машинка, бибикая гудком. За рулем сидел клоун в пластмассовой шляпе, которая вдруг упала. Лицо стало желтоватым, черты стерлись, машинка мчалась по кругу.

* * *

— Состояние стабильное, но в реанимации пока подержим.

Хирург сел рядом с Джимом и свесил руки между колен. Рядом стоял мальчик. Врач сдержанно улыбнулся, но ребенок не ответил на улыбку.

— Как он? — спросил Щен.

— Все хорошо. — Хирург спокойно кивнул — Пока хорошо. Будем надеяться на лучшее.

Щен мрачно улыбнулся, поискал глазами Джой, но ее нигде не было видно.

— Это ваш сын? — спросил Джима хирург, надеясь найти какой-нибудь более приятный предмет для разговора.

Джим взглянул на мальчика и сразу вспомнил об Андрене, об их несбывшемся будущем.

— Нет, — ответил он.

— А-а. — Хирург выпрямил спину и помассировал ноющие колени. Все суставы ужасно болели, как будто он проспал лет двести. Хирург посмотрел на Джима. — Исход операции предсказать было невозможно. Очень уж она сложная. На сердце. — Врач помолчал, вспоминая, как стоял в замешательстве перед огромным полем сложной, филигранной работы, к тому же практически бесполезной. И вот в тот момент его сознание отключилось. Хирург посмотрел в пол. — Чуть не потеряли парня. — Он всматривался в лицо Джима, словно надеясь отыскать в нем разгадку произошедшего.

У дальней стены на диване сидел убийца. Он рассеянно перелистывал журнал, иногда останавливаясь, чтобы повнимательнее рассмотреть фотографии и диаграммы. Время от времени убийца поднимал голову и смотрел на сына. Щен слушал хирурга. Убийца всегда хотел быть хирургом.

«Правда-правда», — убеждал он себя.

Он бы спасал человеческие жизни, а сынишка и жена спокойно ждали бы дома. Жена. Она бросила его, вырвала любовь из его чрева, как сгнивший ненужный орган, и швырнула в мусорный бак. А убийце так хотелось быть хирургом. А еще хотелось семью и дом. Убийца был в ярости. В нем что-то зудело. Он видел расчлененные тела на газетных фотографиях. Очень вдохновляющее зрелище. Такие отвратительные и такие совершенные, невероятно привлекательные. К этим людям вернулось то, что отняли у убийцы.

— Так что даже сейчас ситуация очень непростая. — Хирург встал и поджал губы, показывая, как мало от него зависит. — Могут быть осложнения. Инфекция. Я хочу, чтобы вы это понимали.