Книга Белая львица - Хеннинг Манкелль

— Я потолковал с остальными членами Комитета, — продолжал Ян Клейн. — Потребовал повторного голосования, ведь, что ни говори, речь шла о выборе нового кандидата. Проголосовали единогласно.

Франц Малан как наяву видел перед собой членов Комитета. Как они сидят вокруг овального орехового стола и медленно, один за другим, поднимают руки. Тайное голосование проводилось редко. Открытость в решениях необходима, чтобы не пошатнулось доверие. Отвлекаясь от стремления любыми, даже самыми жестокими способами защищать права буров и вообще всех белых в ЮАР, члены Комитета были практически не связаны друг с другом. Фашистский лидер Террас Бланш смотрел на большинство остальных с плохо скрытым презрением. Но без него здесь было не обойтись. Представителя алмазных королей де Бирсов, пожилого господина, который никогда не смеялся, окружало настороженное почтение, какое часто вызывает огромное богатство. Судья Пелсер, представитель «Союза братьев», славился своим презрением к людям, однако пользовался огромным влиянием, и мало кто смел ему возражать. Наконец, генерал Стрессер из верховного командования ВВС вообще избегал общества гражданских чиновников и землевладельцев.

Но все они поддержали кандидатуру Сикоси Цики. А стало быть, они с Яном Клейном продолжат осуществление плана.

— Сикоси Цики выезжает через три дня, — сказал Ян Клейн. — Коноваленко готов принять его. Он летит через Амстердам в Копенгаген, с замбийским паспортом. А затем на пароме переправится в Швецию.

Франц Малан кивнул. Теперь его очередь. Он достал из портфеля несколько больших черно-белых фотографий и карту. Фотографии он сделал сам и проявил в лаборатории, оборудованной у него дома, а карту скопировал на работе, когда никто не видел.

— Пятница, двенадцатого июня, — начал он. — Местная полиция предполагает как минимум сорок тысяч участников. Многое говорит за то, что для нас это вполне удобный случай нанести удар. Во-первых, с южной стороны к стадиону примыкает холм, Сигналхилл. Расстояние до трибуны оратора составит около семисот метров. Холм не застроен, но по южному склону к вершине ведет проезжая дорога. Таким образом, Сикоси Цики легко доберется до вершины и так же легко уедет оттуда. При необходимости он может спрятаться наверху, а потом спуститься вниз и смешаться с черными в возникшей сумятице.

Ян Клейн внимательно рассматривал фотографии, ожидая продолжения.

— Мой второй аргумент таков, — сказал Франц Малан. — Операция будет проведена в самом сердце английской части нашей страны. Африканцы — народ примитивный. Они наверняка сразу решат, что покушение осуществил кто-то из Капстада. И вся их ярость обратится на тех, кто живет в городе. Вот тогда либеральные англичане, которые благоволят чернокожим, поневоле поймут, что их ждет, когда черные придут к власти. И тем легче нам будет вызвать ответную реакцию.

Ян Клейн кивнул. Он подумал о том же и быстро взвесил все, что сказал Малан. Ведь по опыту он знал, что любой план имеет те или иные слабости.

— Что говорит «против»? — спросил он.

— Пока я ничего не нашел, — ответил Франц Малан.

— Но слабое место наверняка есть. И пока мы его не обнаружим, решение принимать нельзя.

— В этом смысле мне приходит в голову только одно, — помолчав, сказал Франц Малан. — Что Сикоси Цики промажет.

Ян Клейн вздрогнул:

— Он не промажет. Я выбираю людей, которые метко попадают в цель.

— И все-таки семьсот метров — расстояние большое. Внезапный порыв ветра, непроизвольное движение руки. Солнечный блик, который вообще невозможно предсказать. А в результате пуля отклонится от нужной траектории. И попадет в другого.

— Это исключено, — сказал Ян Клейн.

Франц Малан подумал, что слабое место в этом плане им, скорее всего, выявить не удастся. Зато он обнаружил слабое место у Яна Клейна. Исчерпав рациональные аргументы, тот попросту возвращался к исходному пункту и объявлял, что ошибка исключена.

Но вслух Малан ничего не сказал.

Слуга подал чай. Затем они еще раз прошлись по всему плану. Проверили каждую деталь, записали все вопросы, на которые нужно найти ответ, и только в четвертом часу решили, что сегодня дальше уже не двинутся.

— До двенадцатого июня остается чуть больше месяца, — сказал Ян Клейн. — А значит, время для принятия решения у нас ограничено. В следующую пятницу мы должны решить, проводить операцию в Капстаде или нет. До тех пор необходимо все взвесить, найти ответ на все вопросы. Встречаемся здесь утром пятнадцатого мая. В двенадцать часов я соберу весь Комитет. На этой неделе каждый из нас двоих еще раз сверит план, поищет трещины и слабости. Сильные его стороны, аргументы «за» мы уже знаем. Теперь надо отыскать аргументы «против».

Франц Малан кивнул. Возразить было нечего.

Они попрощались и один за другим, с промежутком в десять минут, покинули Хамманскрааль.

Ян Клейн направился прямиком в Безёйденхаут-Парк.

Миранда Нкойи смотрела на свою дочь. Девушка сидела на полу, устремив взгляд в пространство. Но Миранда заметила, что взгляд у нее не пустой, а видящий. Когда Миранда смотрела на дочь, на нее порой находило наваждение: казалось, она видит свою мать. Вот такой же юной, семнадцатилетней, была Матильда, когда родила ее. А теперь ее собственная дочь в том же возрасте.

Что она там видит? — думала Миранда. Иной раз у нее мурашки бежали по спине, потому что в дочери проступали черты отца. Особенно этот взгляд, полный мрачной сосредоточенности, хотя перед ней был один лишь воздух. Внутреннее зрение, непостижимое для других.

— Матильда, — негромко сказала она, словно стараясь мягко вернуть дочь в то пространство, где находилась сама.

Девушка мгновенно вышла из задумчивости и посмотрела ей прямо в глаза.

— Я знаю, скоро приедет мой отец, — сказала она. — А поскольку ты не разрешаешь мне ненавидеть его, когда он здесь, я делаю это, пока жду. Ты можешь назначить время. Но никогда не отнимешь у меня ненависть.

Миранде хотелось крикнуть, что она понимает чувства дочери и разделяет их. Но она не могла открыть рот. Она была такая же, как ее мать, старшая Матильда, которая умерла от горя, от неизбывного унизительного сознания, что в собственной стране ей нельзя жить полноценной жизнью. Миранда понимала, что и сама живет в унижении, в безмолвном отчаянии, за которое могла отомстить только одним способом — постоянно предавая отца своей дочери.

Скоро, думала она. Скоро я расскажу Матильде, что ее мать сохранила еще кой-какие жизненные силы. Обязательно расскажу, чтобы снова завоевать ее, показать, что между нами еще нет пропасти.

Матильда была членом тайной молодежной организации АНК. Активно сотрудничала там и уже выполнила ряд важных поручений. Несколько раз ее задерживала полиция. И Миранда жила в вечном страхе, что дочку ранят или убьют. Видя, как поющие, многолюдные погребальные процессии африканцев несут на кладбище гробы, она каждый раз молила всех богов, в каких верила, пощадить ее дочь. Обращалась к христианскому Богу, к духам предков, к своей покойной матери, к сонгоме, о которой так часто говорил ее отец. Но никогда не была уверена, что эти боги вправду ее слышат. Молитвы приносили облегчение лишь потому, что утомляли ее.