Книга Рождение Венеры - Сара Дюнан

– Он кончил?

– Что?

– Он кончил? – Она замотала головой. – Алессандра, если б вы понимали простые слова так же быстро, как ученые, вы могли бы городом править! Его семя пролилось в вас?

– Э… Я… Не знаю. Наверное. Пожалуй, да.

– А когда у вас последний раз были месячные?

– Не помню. Дней десять, может, недели две назад.

– А когда вам последний раз засовывал муж? Я опустила голову.

– Алессандра! – Эрила, которая почти никогда не называла меня по имени, теперь без конца твердила его. – Мне нужно знать.

Я поглядела на нее и снова расплакалась.

– В последний раз… В последний раз – в брачную ночь.

– О, Господи Иисусе! Что же, придется ему проделать это снова. Как можно скорее. Вы сможете это устроить?

– Наверное. Мы с ним давно об этом не говорили.

– Что ж, поговорите об этом сейчас. И пускай поспешит. Отныне вы не будете входить в комнату к художнику без провожатых. Вы меня слышите?

– Но…

– Нет! Никаких «но»… Вы двое были обречены, как только поглядели друг на друга в первый раз, только вы были еще слишком юны, чтобы это понять. Вашей матери вообще не следовало пускать его в дом. Что ж, теперь слишком поздно. Ничего страшного. А он, раз уж нашел дорогу к вашей щелке, теперь, надеюсь, выкарабкается из своей болезни и скоро встанет на ноги. Воскреснув таким манером, мужчина снова обретает вкус к жизни.

– Ах, Эрила, ты не понимаешь, все было совсем не так.

– Не так? А как? Он попросил у вас разрешения или вы ему сами предложили?

– Нет, – сказала я твердо. – Это я начала. Я во всем виновата.

– А он что же? Он ничего не делал? – Тут, кажется, она почувствовала облегчение, видя, что ко мне вернулось присутствие духа.

Я пожала плечами. Она снова бросила на меня суровый взгляд. Потом подошла, грубо стиснула меня в объятьях, тесно прижала к себе и закудахтала надо мной, как курица над цыпленком. И я поняла, что если когда-нибудь она снова меня покинет, то с нею вместе меня покинет и отвага.

– Сумасшедшая, глупая девчонка, – бормотала она мне на ухо ласковую брань, а потом чуть отстранила меня, не выпуская из рук, погладила по щеке и откинула спутанные волосы с моего лба, чтобы получше меня рассмотреть. – Ну вот, – сказала она. – Наконец-то это с вами произошло! И как? Услышали вы райскую музыку?

– Я… нет, наверное, – прошептала я в растерянности.

– Ну, это оттого, что это нужно проделать много раз. Они медленно учатся, мужчины. Все в них – пыл, жар и спешка. У большинства так ничего лучшего и не выходит. Они просто рвутся к цели. Но встречаются и такие, у кого хватает смирения учиться. Только нельзя им показывать, что это ты их учишь. А поначалу нужно самой добывать себе наслаждение. Вы умеете?

Я нервно рассмеялась:

– Не знаю… Наверное. Но… Я не понимаю, Эрила. Что ты мне пытаешься сказать?

– Я пытаюсь вам сказать, что если вы собираетесь нарушать правила, то должны научиться это делать лучше всех – лучше всех тех, кто их соблюдает. Только так вы обыграете их в их же игре.

– Не знаю, сумею ли я… Разве что ты мне поможешь? Она тоже рассмеялась:

– А разве когда-нибудь я вам не помогала? А теперь залезайте в постель и спите. А вот завтра вам придется пошевелить мозгами. Вернее, всем нам.

34

Он сидел за столом, читал и пил вино. Утро было еще раннее, но солнце уже припекало. Мы не виделись уже много недель. Не знаю, изменилась ли я за это время, но в то утро, разглядывая свое лицо в зеркале, я не увидела сколько-нибудь явных перемен. Зато он стал другим. Морщины вокруг рта стали резче, что придавало его лицу недовольное выражение, кожа покраснела. Любой, даже молодой, кто решился бы потягаться силами с моим братцем, измотался бы, – что уж говорить о старике. Я села напротив, и он поздоровался со мной. Я понятия не имела, о чем он думает.

– Здравствуй, жена.

– Здравствуйте, муж мой.

– Хорошо ли тебе спалось?

– Да, благодарю. Извините, что я не вышла встретить вас. Он махнул рукой:

– Ты полностью выздоровела от своего… расстройства?

– Да, – ответила я. И добавила немного погодя: – Я занималась живописью.

Тут он поднял глаза, и, готова поклясться, я заметила в его взгляде удовольствие.

– Это хорошо. – Он снова уткнулся в свои бумаги.

– Мой брат с вами? Он взглянул на меня:

– А что?

– Я… м-м… хотела поприветствовать его, если он здесь.

– Нет, нет. Он отправился домой. Он плохо себя чувствует.

– Надеюсь, ничего страшного.

– Полагаю, что нет. Просто легкая лихорадка. Другого столь же удобного случая мне не подвернется.

– Мессер, я хочу кое-что вам сообщить.

– Да?

– У нас в доме гость.

На этот раз он поднял голову:

– Я слышал об этом.

Я рассказала ему очень простую историю, основной упор сделав на искусство и красоту: о чудесах, которые умел творить художник, и его страхе, что больше не сможет их творить. Пожалуй, у меня получилась складная и убедительная история, хоть я и волновалась больше, чем мне хотелось бы. Он не сводил с меня глаз ни на секунду, даже когда я закончила рассказ, и между нами пролегла тишина.

– Алессандра… Ты помнишь наш первый разговор с тобой? В ночь нашей свадьбы,

– Помню.

– Тогда, может быть, ты припомнишь, что я попросил тебя тогда о ряде вещей, а ты, как я помню, согласилась. И среди этих вещей было благоразумие.

– Да, но…

– Неужели ты вправду думаешь, что это было благоразумно с твоей стороны? Привезти полоумного человека с другого конца города, ночью, к себе в палаццо, да еще в отсутствие мужа! И разместить его в комнате рядом со своей спальней.

– Он же был болен… – Я осеклась. Я понимала: возражать бессмысленно. Даже по мнению Эрилы, я пренебрегла всеми мыслимыми приличиями. – Простите, – сказала я. – Я теперь и сама вижу, что могла опорочить вас. Пускай даже он не…

– Алессандра, дело же не в нем! Дело в том, как на все это посмотрят люди. Дорогая моя, теперь же весь наш город погряз в предрассудках. Для досужих горожан главное – не сами вещи, а мнение о них. И ты достаточно умна, чтобы понимать это не хуже меня.

Он умолк.

– Так ему нельзя здесь оставаться? – спросила я через некоторое время, скорее утверждая, чем задавая вопрос.