Книга В ночи - Кэтрин Смит

Она побледнела, слушая его рассказ. Господи, может, ему не стоило описывать все это, но так хотелось увидеть, как краска сбегает с ее лица. Он хотел знать, так ли она искренна, как ему кажется. Он должен убедиться, черт побери, что она хоть немного беспокоится о нем. Иначе не имело смысла продолжать все это.

Она отодвинулась от него, и он позволил ей это, хотя возбуждение, налившееся в паху, настойчиво требовало продолжать то, что они начали.

– Жди здесь, – наказала она. Что-то в ее голосе подсказало ему, что мудрее поступить так, как она предложила.

Она выскользнула из комнаты, как фантом, оставив его в покорном ожидании, словно собачку. Он поднял галстук с пола и, закрутив вокруг шеи ставшую мягкой ткань, стал завязывать изящный узел, насколько это было возможно, без зеркала и при дрожавших пальцах. Найдется ли время для очередного бокала виски? Нужно выпить еще. Короткие мгновения, когда он обнимал ее, были словно жестокая шутка. Ему так хотелось ее, но поцелуев сегодня больше не будет. Он в этом уверен.

Он взял бокал и направился к буфету, где выстроилась череда хрустальных графинов. Вытащив пробку из одного из них, он налил себе щедрую порцию виски и разом опустошил бокал.

Мойра вернулась как раз тогда, когда он собирался налить еще одну порцию. В одной руке у нее была маленькая баночка, в другой она держала резную дубовую шкатулку, которую водрузила на стол.

– Подойди сюда, – приказала она.

Может, ему еще залаять и завилять хвостом? Недовольный, он двинулся к ней.

– Что теперь?

Она сняла крышку с баночки.

– Распусти галстук. Эта мазь поможет ране затянуться.

Галстук неожиданно оказался тугим, и пришлось повозиться, чтобы развязать его. Уже давно никто не ухаживал за его ранами, и оттого этот ее жест отозвался в нем трепетными аккордами эмоций, пронзающими все его естество.

Ее пальцы были нежны, когда она накладывала прохладную мазь на порез: рану немного стянуло, но тут уж ничего не поделаешь. Когда галстук водрузили на место, он предложил ей свой платок вытереть мазь с рук и отказался забрать его назад. Пусть он будет с ней. Через много лет платок напомнит ей о нем, когда она будет задумчиво и печально рассматривать его.

Она бросила скомканную ткань на столик рядом и взялась за дубовую шкатулку, посмотрев на нее так, словно она – пришелец из какой-то другой жизни.

– Вот это. – Она стряхнула задумчивость и придвинула ему шкатулку.

Когда он положил на нее руки, у него родилось какое-то неясное подозрение. Он поднял крышку, и сердце ухнуло вниз, хотя он уже начал догадываться, что там обнаружит.

Тиара. Она подмигивала ему со своего ложа из черного бархата.

– Возьми ее. – Мойра говорила уверенно, правда, голос звучал немного хрипло.

Крышка хлопнула, закрываясь, когда он ошеломленно, поднял глаза на Мойру.

– Я не могу. – Он подвинул шкатулку в ее сторону. Она сделала шаг назад и покачала головой.

– Она теперь твоя. Отдай ее тому, кому она так нужна.

– Мойра…

Она сердито нахмурилась, ее терпение явно заканчивалось.

– Ради Бога, Уинтроп, почему ты просто не возьмешь эту треклятую штуку? У тебя ведь не было проблем, когда ты попытался взять ее прошлый раз?

Замечание ужалило, хоть он и заслужил его. Убеждать ее, что той ночью он решил оставить тиару на месте, не имело смысла. Она не верила ему.

– Зачем? – Может, это глупый вопрос, но ему хотелось понять. Вдруг остался шанс, что у нее еще сохранилась привязанность к нему? А если он не окончательно разрушил те драгоценные чувства?

– Затем, что эта сияющая побрякушка не стоит чьей-либо жизни – ни Натаниэля, ни Минервы, ни твоей.

– Ни твоей, – добавил он, радуясь, что вместе с теми двумя был включен в число главных людей ее жизни.

– Ни моей. – Она невозмутимо посмотрела на него. – А теперь, я думаю, тебе лучше уйти.

Он заморгал. Что она сказала? Он должен был предвидеть это. Он, в самом деле надеялся, что что-то изменится? Нет, конечно. Нет сомнения, что их поцелуи она посчитала своей слабостью. Она и не подумает так легко снова пустить его в свою жизнь. Ее тело и даже сердце будут желать его, но разум и гордость скажут «нет». А Мойра очень умная и гордая женщина.

Она непокорно вздернула подбородок.

– Ты получил, что хотел. Теперь тебе больше не нужно утруждаться из-за меня.

Он не мог сдержать досаду.

– Ты полагаешь, я остался здесь сегодня, чтобы получить это? – Он указал на шкатулку.

Она покачала головой:

– Нет. Я верю, что ты искренне переживал из-за Натаниэля, и благодарна тебе за это. Но думаю, тебе лучше уйти, прежде чем я решу, что ты, несмотря ни на что, сможешь быть хорошим человеком.

Эти слова пронзили его сердце.

– Мойра… – Она вытянула руку вперед.

– Пожалуйста, уйди. Я готова оказаться в центре скандала из-за близости с тобой, Уинтроп, но я отказываюсь рисковать теми, кого люблю. Это опасно – быть связанной с тобой. И даже если я смогу уговорить себя поверить тебе всем сердцем, у меня нет гарантии, что Минни и Натаниэль не заплатят за это свою цену.

Он смотрел на нее, горло сжал спазм. Вот оно что. Завоюй он ее сердце вновь, она все равно не поддается ему до тех пор, пока ее друг и сестра будут в опасности, пока он будет хранить от нее все свое самое сокровенное. У нее нет возможности узнать, выйдут ли на поверхность новые угрозы из его прошлого. Она же не имеет представления о том, что до последнего момента в течение нескольких лет он вообще не занимался воровством.

И он не собирался говорить об этом, потому что сейчас чем меньше она знает, тем лучше. Если ей станет известна правда, то она начнет жалеть его или, что еще хуже, решит помочь ему. Она настолько чудесный человек, что он не должен позволять ей поступать так необдуманно. Он переживал за Натаниэля и Минни по единственной причине – Мойра беспокоилась о них. Его забота – только она, и он лучше умрет, чем подвергнет ее опасности.

Он перевел дыхание.

– Спасибо, что помогла мне.

– Я сделала это не для тебя. – Ответ был быстрый и прямой. – Это для друга, который, пока мы здесь говорим, лежит без сознания в моей постели. Он вообще ни в чем не виноват, и я больше не могу видеть, как он страдает.

Уинтроп кивнул в ответ.

– Какие бы причины ни были, я их с готовностью принимаю. Клянусь, я возвращу сторицей.

Она проглотила комок в горле, и он мог увидеть, как ее руки сжались в кулаки.

– Ты можешь отплатить мне тем, что уйдешь.

Он снова кивнул и, не говоря ни слова, сунул шкатулку под мышку и направился к дверям. Она права, что поступает, как чувствует, но это не избавило его сердце от боли. Ему хотелось умолять ее, чтобы она не дала ему уйти и позволила восполнить утраченное. Но гордость все же удержала его. Он понимал, что, унижаясь, ничего не добьется. Единственная возможность показать ей, как он раскаивается, – поступить так, как она хочет. Он заставил ее так много страдать, что уйти теперь – то немногое, что он только и может сделать для нее.