Книга Леопард из Батиньоля - Клод Изнер

— И откуда вы столько всего знаете, патрон?

— Прошу вас, помолчите… Корколь наплел мне с три короба, но вдруг он соврал не во всем? Ведь я застал его врасплох, ему трудно было сочинять на ходу… Он сказал мне о покойном брате Пьера Андрези. Что, если этот брат действительно существует и жив до сих пор? Что, если он и есть Сакровир, коммунар?.. Хотя, конечно, Сакровиром может оказаться и Даглан…

— Точно, патрон! Вы-то видели этого парня в гриме, но мы с Айрис хорошо рассмотрели его лицо — ему сейчас сорок с небольшим, то есть в год Коммуны было двадцать!.. Минутку, а если Сакровир — это Поль Тэней? Его жена говорила, что он выглядел гораздо моложе своих лет. У нас же есть его фотография — можно показать ее Мариетте Тренке и…

— Жозеф, не будь вы мужчиной, я бы вас расцеловал! — перебил Виктор. — Бегите на улицу Гизард, а я возвращаюсь на улицу Фонтен — надо протелефонировать Раулю Перо.

Возвращаясь домой, Жозетта Фату поминутно оглядывалась и жалась к стенам. Она так вцепилась в мешочек яблок, купленный после того, как цветочная тележка была поставлена на ночь в подъезд, что свело пальцы. В последние дни нервное напряжение росло и крепло, раздувалось в груди воздушным шаром и душило, душило… Не в силах бороться с этим страшным внутренним давлением, цветочница покорно готовилась к худшему.

И худшее случилось.

Когда Жозетта взялась за ручку калитки в решетчатой ограде, на ее кисть легла мужская ладонь в перчатке и слегка сжала пальцы. Ухо обдало горячим дыханием:

— Соберите вещи и следуйте за мной. Живо!

Воздушный шар в грудной клетке лопнул.

К чему сопротивляться? Куда бы она ни сбежала — он ее найдет. Лучше подчиниться — и будь что будет.

— Зачем? — чуть слышно выговорила девушка.

— Затем, что это единственный выход. Я подожду здесь. Поторопитесь!

— Куда мы пойдем? — На мгновение Жозетте показалось, что эти вопросы задает кто-то другой. Она вскинула голову, глаза расширились, рот приоткрылся. Слова, сорвавшиеся с ее собственных губ, сам факт ее диалога с убийцей напугали девушку до полусмерти. Не дожидаясь ответа, она покорно пошла к двери дома. Земля качалась под ногами. Страх достиг наивысшего предела — и вдруг словно отделился от нее, теперь он казался чужим и далеким.

Поднимаясь по лестнице, Жозетта думала о том, что смерть выслеживает человека с самого рождения, приближается то неспешно, то проворно, будто предоставляет возможность свыкнуться с ней. И если простой цветочнице Жозетте Фату смерть явилась в обличье любви, на то она и смерть, чтобы менять маски. Любовь и смерть, в конце концов, нередко идут рука об руку. Девушка задавалась вопросом, почему убийца был так ласков с ней в тот вечер, в ее комнате. Почему не зарезал сразу? В полуобморочном состоянии Жозетта тогда слушала и отвечала, повинуясь не столько его приказам, сколько биению собственного сердца, трепету, охватившему тело, к чьим желаниям она никогда раньше не прислушивалась. Жозетта была твердо уверена в одном: этот мужчина — ответ на все ее вопросы. Потому будь что будет. Она сделает то, что он потребует, и пусть смерть восторжествует над любовью. Этой встречи, пробудившей ее чувства, она ждала долгие годы, проклиная грязных самцов и мечтая о нежном любовнике. Вот только немного жаль, что человек, покоривший ее сердце, станет ее убийцей.

Фредерик Даглан в крылатке и фетровой шляпе, надвинутой до самых бровей, ждал, не сводя глаз с открытой двери дома за решетчатой оградой. Заскрипел гравий — двор пересекло чудовище женского пола в огромных галошах; из-под галош прыснули в разные стороны курицы. Возле будки заскулила на цепи собака, замахала хвостом в надежде на ласку.

— Заткнись! — рявкнуло на собаку чудовище, смерив злобным взглядом заодно и незнакомца, стоявшего под фонарем у ограды, после чего исчезло в темном провале подъезда.

Внезапно Фредерик Даглан почувствовал себя идиотом — собственный хитрый план напугать цветочницу, тем самым заставив ее повиноваться, показался ему сущим ребячеством. Что, если Жозетта Фату сейчас всполошит соседей и запрется у себя в комнате? Он думал, девушка сразу начнет кричать, сопротивляться, и заранее приготовил речь — это была жемчужина дипломатического искусства, — чтобы убедить ее тихо собраться и пойти с ним. Но покорность, с которой Жозетта поплелась к подъезду, его обезоружила. Она вела себя как охваченный головокружением альпинист, которого безудержно влечет пропасть. Вдруг это было притворство? Разыграла смирение и уже сбежала черным ходом? Нет. Вот она.

Жозетта вышла из дома с ковровым саквояжем в руке. Она успела причесаться и переоделась — дешевое платьице подчеркивало хрупкую женственную фигуру. Фредерик вспомнил ее маленькую упругую грудь под своей ладонью — тогда, в комнате, цветочница упала в обморок при виде вечернего гостя, и он едва успел ее подхватить, чтобы не ушиблась… Женщины редко разжигали в нем такую страсть с первого взгляда. Жозетте Фату это удалось. И все же ее покорность была подозрительна. Надо держать ухо востро…

Ни слова не говоря, Фредерик Даглан повел цветочницу к улице Фобур-Сент-Антуан, где у края тротуара ждал фиакр. Жозетта смотрела во все глаза на небо, на согретые солнцем фасады родного квартала, будто хотела сохранить навсегда в памяти эту мирную картину. Смотрела, садясь в фиакр, смотрела до тех пор, пока перед ней не захлопнулась дверца.

…Кэндзи был занят продажей трехтомного иллюстрированного издания «Неистового Роланда»,[112]но появление в лавке незнакомца не ускользнуло от его внимания. Незнакомец робко просочился в торговый зал и теперь переминался с ноги на ногу неподалеку от прилавка.

— Чем могу помочь? — осведомился Кэндзи, как только счастливый обладатель трехтомника поволок добычу к выходу.

— Вы ведь компаньон месье Легри? — зачастил робкий визитер. — Мы с ним недавно познакомились, я часовщик с улицы Месье-ле-Пренс, меня привело к вам весьма деликатное дело. Недели две назад я доверил месье Легри карманные часы, принадлежавшие месье Андрези, покойному переплетчику, а месье Легри должен был передать их вам… Но так вышло, что сегодня утром ко мне в мастерскую явился человек, назвавшийся кузеном месье Андрези, и попросил вернуть часы. Я ему, не подумав, сболтнул, что в данный момент часов у меня нет, они у месье Легри, но я их сегодня же заполучу назад, поэтому он может зайти позже. Надеюсь, я не сказал ничего такого, чего не следовало говорить?

«Ох, Виктор, ваша патологическая скрытность до добра не доведет», — подумал Кэндзи.

— Что вы, все правильно. К сожалению, часов у меня при себе нет, и сейчас я не могу за ними сходить — как видите, я один в лавке и у меня покупатели. — Японец кивнул в сторону еще одного клиента, изучавшего книги на полке. — Но в обеденный перерыв непременно их вам занесу.

— О, можно и позже, — обрадовался часовщик, — тот человек обещал зайти к концу рабочего дня.