Книга Медная пуговица - Лев Овалов

Прикоснулся к руке Железнова:

– Как думаешь, кто это?

Он усмехнулся:

– Я же сказал: первые гости. Сейчас начнут прибывать!

Люди у машины чего-то выжидали… И вдруг мы услышали женский крик. Я сразу узнал: кричала Янковская.

– Август! Август! – кричала она. – Берзинь, откликнитесь!

Даже здесь, даже этой ночью она была верна профессиональным навыкам и соблюдала правила конспирации, не назвав меня ни одним из других моих имен.

Я поднялся на вышку.

– Я вас слушаю! – крикнул я и пригнулся, опасаясь выстрела.

– Не бойтесь, мы не будем стрелять! – крикнула Янковская.

В темноте взметнулось что-то белое… Она привязала к обломанной ветке носовой платок и подняла его вместо белого флага.

– Не стреляйте! – крикнула Янковская. – Я иду к воротам.

Она решительно пошла по дороге. Этого у нее отнять было нельзя: она была смелая женщина.

– Что вы хотите? – спросил я ее, когда она подошла к воротам.

– Разве так разговаривают с парламентерами? – насмешливо сказала она. – Впустите меня.

– Зачем? – спросил я.

– Неужели вы боитесь безоружной женщины? – ответила она. – Мне необходимо с вами поговорить!

– Впустим, – решил Железнов.

Он не стал слезать с вышки, и мы со Штаммом впустили Янковскую.

– Говорите, – сказал я. – Чего вы хотите?

– Мне надо говорить лично с вами, – сказала она. – Отойдем в сторону.

Она сошла с дорожки, и я невольно последовал за ней.

– Зачем вы приехали? – спросил я. – Кто с вами?

– Никого! – Она рассмеялась. – Кому же еще быть? Вы не представляете, какой спектакль устроил мой чичисбей. Вы здорово его растравили. Я приехала бы раньше, но Гонзалес никому не давал говорить, и я не могла понять, чего добивается Польман…

Она потянула меня за руку.

– Что вы собираетесь делать? – продолжала она. – Подозрения Польмана подтвердились. Гренер ни о чем не знал. Он не получал ни списка от вас, ни указаний от шефа…

Мне об этом можно было не сообщать!

– Для чего вы все это говорите? – остановил я ее.

– Для вас! – воскликнула она. – В течение нескольких минут Польман установит, куда последовала ваша машина, и все станет ясно. С минуты на минуту сюда прибудут специальные войска. Я хочу вас спасти. Все равно вам не прорваться через линию фронта. Помогите обезоружить команду самолета, и вам обеспечено прощение. Вас не пошлют в Россию. У вас будут деньги, положение, свобода…

Она принялась торопливо уговаривать меня, сулила всяческие блага, запугивала всевозможными ужасами.

Может быть, дорогой она еще воображала, что сможет меня уговорить, но, едва заговорив, я думаю, сразу поняла бесполезность затеянного разговора. Она торопливо повторяла фразу за фразой о красивой жизни, личной свободе и обеспеченном положении, но сама уже не верила в убедительность своих доводов. Она продолжала говорить, а в сознании ее зрело другое решение, потому что внезапно она отскочила от меня и выхватила из кармана пистолет.

У меня мелькнула мысль, что на этот раз она не пощадит Макарова, но нет, она целилась в Лунякина!

Не знаю, случайно она его выбрала или угадала в нем пилота, но этим выстрелом она могла погубить нас всех…

Она умела принимать молниеносные решения!

Одним прыжком я очутился возле нее и сбил с ног.

Ко мне подбежал Лунякин, и ремнями, снятыми с мертвых эсэсовцев, мы скрутили ей руки и ноги.

– Что там у вас, Андрей Семенович? – закричал Железнов.

– Янковская хотела его застрелить! – объяснил я, указывая на Лунякина.

Я приблизился к вышке и передал Железнову слова Янковской о том, что с минуту на минуту должны прибыть специальные части.

– Чего же вы медлите? – сказал он. – Не пропадать же всем. – Он поискал глазами Штамма. – Товарищ Штамм! – подозвал он его. – На два слова.

Они перекинулись между собой несколькими отрывочными словами.

– Так вот, товарищи, – внятно и не торопясь произнес Железнов, – решение принято. Экипаж возвращается в самолет, и товарищ Макаров тоже, а мы с товарищем Штаммом постараемся вас прикрыть.

– Ты можешь лететь с нами! – воскликнул я.

Железнов указал на ограду:

– Думаешь, эти не попытаются проникнуть сюда? А мы не знаем всех секретов здешнего аэродрома! Нельзя рисковать ни самолетом, ни людьми. Да и выезда мне никто не разрешал! Пока что мы не впустим тех, что за воротами, и будем задерживать тех, что при­будут…

– Нет, – сказал я. – Я не согласен! Ты полетишь с нами!

– Вы недостаточно дисциплинированны, товарищ Макаров, – сказал Железнов. – Но на этот раз номер не пройдет. Вас ждут в штабе армии. Понятно? Приказ командования! Посмейте ослушаться, и вас расстреляют за невыполнение боевого приказа!

Он тотчас от меня отвернулся и пожал руку Лунякину.

– Большое спасибо за помощь… – Голос его на мгновение перехватило, но он сейчас же оправился. – Передайте…

Но так больше ничего и не сказал.

– Майор Макаров, подмените шофера, – приказал он. – Садитесь.

Он указал головой в сторону Янковской.

– И заберите с собой эту особу, – сказал он. – Незачем оставлять ее здесь, сдадите в особый отдел.

Он опять обернулся к Лунякину:

– Товарищ Лунякин, попрошу…

Пилот и штурман подошли к Янковской, подняли ее, как мешок, и довольно бесцеремонно сунули в машину.

– Товарищ Штамм, забирайте автомат и гранаты и лезьте на крышу, – сказал Железнов. – А я останусь на вышке.

Штамм поднял автомат.

– Пожми ему руку, – сказал Железнов.

Я простился со Штаммом, и он пошел к сторожке.

– А теперь торопись, – сказал Железнов. – Поцелуемся.

Мы поцеловались, я отвернулся и, не оглядываясь, побежал к машине.

И почти тут же услышал выстрелы…

Сперва несколько одиночных выстрелов, а затем частую непрекращающуюся стрельбу. Стреляли где-то в отдалении, за оградой. Выстрелы раздавались со стороны поля, но потом стрельба послышалась и со стороны дороги…

Я прислушался и вернулся к Железнову.

– Слышишь? – спросил я. – Что это может значить?

– Наши! – закричал Виктор. – Тут неподалеку действует одно партизанское соединение. Им послали приказ – подойти и обеспечить операцию. Следовательно, получили!