Книга Пляска на бойне - Лоуренс Блок

После разговора со Стетнером я позвонил в контору по прокату автомобилей, расположенную по соседству, и заказал машину. Забирать ее сразу я не стал, а сначала дошел пешком до книжного магазина «Колизеум» и купил план Куинса. Выйдя из магазина, я сообразил, что совсем рядом находится галерея, куда я отдал вставить в рамки рисунки Рея Галиндеса. Они сделали все очень хорошо, и, глядя на рисунки сквозь стекло, не дающее бликов, я попытался воспринять их как произведения искусства. Но мне это никак не удавалось. Я все время видел двух мертвых мальчиков и человека, который их убил.

Мне завернули рисунки, я расплатился кредитной карточкой и отнес сверток к себе в отель. Положив их в стенной шкаф, я несколько минут изучал план Куинса. Потом вышел, чтобы выпить кофе с бутербродом и прочесть газету, а вернувшись, еще некоторое время разглядывал план. Около семи я зашел в прокатную контору, снова расплатился кредитной карточкой и сел за руль серой «тойоты-короллы», почти новой — на счетчике было меньше десяти тысяч километров. Бак был полон, а пепельницы пусты, только тот, кто чистил салон пылесосом, сделал это не слишком добросовестно.

План я взял с собой, но добрался до места, не заглядывая в него: проехал по тоннелю Мидтаун и по Лонг-Айлендскому шоссе, а с него свернул сразу после пересечения с магистралью Бруклин-Куинс. Движение на шоссе было не слишком большое: почти все жители пригородов уже сидели перед телевизорами. Я покрутился по улицам, а добравшись до спортзала «Нью-Маспет», не спеша объехал квартал и нашел место, где поставить машину.

Я просидел там час или даже больше, словно какой-нибудь ленивый полицейский в засаде. Был момент, когда мне захотелось отлить, а я не догадался захватить с собой пустую литровую бутылку, как меня учили много лет назад. Однако вокруг никого не было, за последние полчаса я не видел ни души, и это придало мне храбрости. Я отъехал на два квартала, вылез из машины и в полное свое удовольствие отлил у кирпичной стены. Потом снова объехал весь квартал и поставил машину в другом месте, прямо напротив входа в спортзал. Вся улица была как мечта автовладельца — мест для стоянки сколько угодно.

Около девяти или немного позже я вышел из «тойоты» и подошел к спортзалу. Некоторое время не спеша присматривался, потом вернулся в машину, достал блокнот и набросал кое-какие схемы. Мне пришлось включить потолочный фонарь, но ненадолго.

В десять я другой дорогой вернулся в город. Парнишка в гараже сказал, что должен взять с меня плату за целый день.

— Так что можете оставить ее до завтра, — сказал он. — Вернете после обеда, доплачивать ничего не придется.

Но я сказал ему, что больше машина мне не нужна. Гараж находился на Одиннадцатой авеню, между Пятьдесят Седьмой и Пятьдесят Восьмой. Я прошел квартал к востоку, потом повернул на юг. Зашел в «Армстронг», но не увидел там никого знакомого. Потом на всякий случай заглянул в дверь «Ол-Америкен» — нет ли там Деркина. Его там не было. Я разговаривал с ним несколько дней назад, и он сказал, что боится, не наговорил ли лишнего. Но я успокоил его, сказав, что он вел себя как истинный джентльмен.

— Ну, тогда я просто молодец, — сказал он. — Это не в моих привычках, но время от времени человек должен пойти и выпустить пар.

Я сказал, что хорошо его понимаю.

В «Грогане» Мика не было.

— Он, может, придет попозже, — сказал Берк. — Еще до закрытия.

Я уселся за стойкой со стаканом кока-колы, а допив ее, перешел на содовую. Через некоторое время появился Энди Бакли, и Берк налил ему кружку «Гиннеса» из бочки, а Энди подсел ко мне и затеял разговор о баскетболе. Раньше я старался держаться в курсе игр, но в последние несколько лет почти перестал. Однако это Энди не смутило: он с радостью взял разговор на себя. Накануне вечером он был в зале «Мэдисон-Сквер-Гарден», и там «Никербокеры» свели игру вничью трехочковым броском на последней секунде, благодаря чему он выиграл пари.

Я дал ему уговорить себя сыграть в дартс, но у меня хватило ума не заключать с ним пари. Он легко выиграл бы у меня одной левой. Мы сыграли еще раз, а потом я вернулся к стойке, выпил еще стакан кока-колы и стал смотреть телевизор, а Энди остался у мишени тренировать броски.

В какой-то момент я подумал, не пойти ли мне на полуночное собрание. Когда я только бросил пить, каждую ночь в двенадцать часов бывали собрания в церкви Моравских Братьев на углу Лексингтон-авеню и Тридцатой. Потом они лишились этого помещения, и группа перебралась в Аланон-хаус, в клуб «А. А.», который несколько раз переезжал с места на место в районе театров, а теперь располагается в квартире на третьем этаже жилого дома на Западной Сорок Шестой. Было время, когда Аланон-хаус остался вообще без помещения, и часть группы организовала новые полуночные собрания в центре, на Хьюстон-стрит, где Гринич-Виллидж граничит с Сохо. Эта группа устраивала там и другие собрания, в том числе для страдающих бессонницей — в два часа ночи.

Так что у меня был кое-какой выбор ночных собраний, и я мог бы попросить Берка дать знать Мику, что я его разыскиваю и вернусь не позже половины второго. Но что-то меня остановило — удержало на табуретке за стойкой и заставило взять еще стакан кока-колы.

Я отлучился в туалет, когда Мик наконец появился, — это было без чего-то час. Вернувшись в зал, я увидел, что он сидит за стойкой с бутылкой своего любимого виски «JJ&S» и со своей хрустальной стопкой.

— Отлично, — сказал он. — Берк сказал мне, что ты здесь, и я велел ему поставить кофейник. Надеюсь, мы просидим с тобой всю ночь.

— Сегодня не получится, — сказал я.

— Ну, ладно. Может, мне еще удастся тебя уговорить.

Мы сели за наш обычный столик, он налил свою стопку, поднял ее и посмотрел на свет.

— Клянусь Богом, прекрасный цвет, — сказал он и сделал глоток.

— Если ты когда-нибудь бросишь пить, имей в виду, что есть крем-сода точно такого же цвета.

— Да ну?

— Только тебе придется дать ей постоять, чтобы пены не было.

— Да уж, это бы все испортило. — Он сделал еще глоток и вздохнул. — Надо же — крем-сода.

Мы поболтали о том о сем, а потом я нагнулся к нему и спросил:

— Тебе все еще нужны деньги, Мик?

— Ну, ботинки у меня пока каши не просят.

— Не просят.

— Но деньги мне всегда нужны. Я же тебе говорил.

— Говорил.

— А что?

— Я знаю, где ты можешь раздобыть денег.

— Ага, — сказал он. Некоторое время он сидел молча, и на лице его то появлялась, то исчезала едва заметная улыбка. — Сколько?

— Минимум пятьдесят тысяч. А может, и побольше.

— Чьи деньги?

Хороший вопрос. Джо Деркин напомнил мне, что деньги не знают своего хозяина. Он сказал — это основополагающий принцип права.