Книга Амфитрион - Дмитрий Дикий

Название «сахарный диабет» (diabetes mellitus) объединяет заболевания, развивающиеся по двум основным причинам: из-за неспособности организма в достаточных количествах производить гормон поджелудочной железы инсулин или из-за невозможности этот гормон должным образом усваивать. Первый диабет как раз и называют «диабетом худых», который заподозрила у себя Оля. Митя, всю жизнь знавший, что инсулин очень важен, поскольку «отвечает за сахар в крови», наконец, порывшись в Wikipedia, с интересом узнал, что этот гормон позволяет ряду органов в организме использовать в качестве «топлива» быстро перерабатываемую глюкозу, а не жиры, расщепление которых печенью, например, очень вредно для организма.

Да, диабет бывает двух основных типов (это, в общем, разные заболевания), и если для лечения первого типа инсулин необходим постоянно, то для второго гормон становится необходимым лишь по мере прогрессирования болезни. Однако оба типа рано или поздно вызывают осложнения – от сердечно-сосудистых заболеваний до нейропатии, инсультов и слепоты. Диабет не победили, но все-таки ко времени нашего повествования его уже почти век как научились держать в узде. Если прежде больному, у которого развивался сахарный диабет, жить оставалось совсем недолго – недели, в лучшем случае месяцы, то юному канадцу Леонарду Томпсону, в 1922 году вошедшему в историю как первый человек на остром конце инсулинового шприца, инъекции продлили жизнь на целых тринадцать лет (правда, он все равно умер в 27 лет от пневмонии). Именно прочтя о Томпсоне, Митя почти успокоился в отношении Олечки – если б она страдала диабетом первого типа, то к тридцати годам уже знала бы о нем, а диабет второго типа при ее худобе и любви к фитнес-залам был маловероятен. «Скажу, что если не пойдет к врачу, лишу премиальных», – решил Митя и продолжил читать. И узнал, что после успешного лечения Томпсона инсулин молниеносно распространился по планете – не в последнюю очередь из-за того, что разработчики продали патент за один доллар и сознательно отказались контролировать коммерческое распространение своего продукта. Митя довольно усмехнулся – история как будто имела счастливый конец. Тем удивительнее были события, происшедшие в начале двадцать первого века в Китае.

Тянулся один из ничем не примечательных дней в те времена, когда Митя только готовился вступить в смертельную схватку с триумвиратом зверских хлебопеков. Он сидел перед компьютером и просматривал беспощадным редакторским оком очередную статью, вполглаза отвлекаясь на ленту новостей. В ленте не обнаруживалось ничего интересного или близкого Митиному мироощущению – всамом деле, где главред глянцевого журнала, а где евробонды, учетные ставки и цены на палладий. Однако Митя с любовью и уважением относился к своей привычке прокрастинировать и всячески ее поддерживал. Вот и теперь его внимание привлек следующий заголовок: «22.11.2020. Сегодня Международный суд вынес оправдательное заключение по иску Китая против Великобритании, рассматривавшемуся девять лет».

В тексте новости значилось: «…после пятилетней тяжбы Китая с Великобританией по делу компании Pinta (известному также как Китайский инсулиновый кризис) специальная комиссия Международного суда ООН постановила, что «Пинта» не нарушала международное антимонопольное законодательство, а также не выявила в действиях крупнейших фармакологических компаний признаков картельного сговора. Акции Eli Lilly и Novo Nordisk на NYSE выросли на 14 % и 5 % соответственно».

«Pinta?.. – подумал Митя. – Не Pint, что было бы для англичан крайне органично, а именно Pinta. Как “Нинья”, “Пинта”, “Санта Мария”?» Митя уже настолько свыкся с вездесущестью своих тайных работодателей, что не удивился бы, увидев за любым международным скандалом и аферой недобрую тень Страттари или, того пуще, Заказчика. Но даже если так, упоминание о «Пинте» пришло к нему слишком бессобытийным и обычным путем, без тех тихих и волнующих напевов, которыми тайна объявляет о своем существовании. Секрет – если он существовал, конечно! – как будто никто не охранял. «Они уже ничего не боятся, – подумал Митя. – Какова наглость!»

– Что же, – сказал Митя вслух, вставая из кресла, – узнаем-ка побольше об этой «Пинте», подкормим наше досье. Если там, конечно, есть о чем узнавать. Что за «действия фармакологических компаний», что за инсулиновый кризис?

Митя отложил редактуру на потом и принялся ожесточенно искать информацию о загадочной компании. Однако ни на сайте Международного суда, ни на сайте «Пинты» (среди учредителей которой значился некто сэр Брендан фон Дарриг – но мало ли в жизни совпадений…), ни во всей большой сети нашему герою не удалось найти подробностей. Материалов на китайском было предостаточно – и хотя для них требовался уровень владения языком, которого у Мити не было и близко, он, утомительно копируя иероглифы из окна браузера в автоматический переводчик, установил последовательность событий.

Выяснилось, что в 2015 году, когда Дикий еще был юн и безмятежен, в Китае разразился инсулиновый кризис. В какой-то момент международные фармакологические гиганты Eli Lilly и Novo Nordisk, два основных мировых производителя инсулина, прекратили поставки гормона в Китай, а Eli Lilly еще и продала китайское отделение той самой компании Pinta. Вполне вероятно, не последнюю роль в принятии решения сыграл мировой экономический кризис 2008–2012 годов, но факт тот, что буквально за несколько недель крупнейший производитель инсулина в Китае поменял владельца (хотя и не название).

А еще через полмесяца Pinta приостановила производство в Китае, мотивируя решение коммерческой несостоятельностью этой деятельности и финансовыми сложностями, одновременно прекратив импортировать в Китай препараты на основе человеческого инсулина. Завод Novo Nordisk в Тяньцзине, и без того работавший на сто двадцать процентов полной мощности, физически не мог удовлетворить весь внутренний спрос. Некоторое количество лекарств – в нарушение всех норм хранения и перевозки – провозили из-за границы контрабандой, какой-то объем напрямую закупало правительство, но тем не менее… Для перенаселенного Китая, где к тому моменту количество больных диабетом первого типа достигло пятидесяти миллионов человек, а собственная инсулиновая промышленность находилась в зачаточном состоянии, эта неожиданная блокада означала одно: верную смерть огромного количества диабетиков.

Задержавший дыхание Митя как будто взглянул в очередной лик смерти. Похожую гримасу увидел бы погибающий от жажды бедуин, точно знавший, что за тем барханом его ожидает единственный в округе колодец с водой, и обнаруживший, что на месте колодца идет строительство элитного жилья. «Как это случилось? – спросил себя Митя. – Как может в наше время случиться что-то подобное? И их признали невиновными… Это уже даже не оскал капитализма, а… какое-то вдумчивое потрошение».

Факты выглядели достоверно и странно. Что-то здесь не складывалось в цельную картину, и, подумав немного, Митя решил навестить своего старого знакомого Сашу Пчеловодова, в свое время работавшего в исследовательском центре Eli Lilly в Сингапуре. Митя даже ездил к нему туда на свое двадцатипятилетие – упражняться в китайском. Сибирский самородок Пчеловодов быстро сделал блестящую карьеру, и теперь по удобному стечению обстоятельств возглавлял отдел в московском филиале Единого Российского Университета Биоинформатики и Генной Инженерии.