Книга Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса - Мария Воронова

Выпроводив докторов, он включил чайник и растерянно улыбнулся Марине:

– Вот такие пироги с гвоздями. На самом деле не так все печально, да, Марина Львовна?

Она кивнула.

– Мы ведь хорошее дело делаем. Не нефть воруем, не в телевизоре врем, а помогаем людям выжить. Спас больного, и на душе от этого радостно.

– А когда, наоборот, погубил? – мрачно сказала Марина. – У меня недавно был случай…

– Думаю, именно о нем я и хочу с вами поговорить. Вы имеете в виду смерть от непроходимости, вызванной аппендикулярным инфильтратом?

Она изумленно уставилась на Колдунова. Откуда он знает?

– Меня назначили рецензентом этой истории болезни. При ее анализе обнаружилось много любопытных обстоятельств. Давайте посмотрим вместе.

Он порылся в ящике письменного стола, вынул стандартную книжечку истории и сел рядом с Мариной.

– Так, начнем с приемного статуса. Больная поступает по экстренным показаниям. Жалобы, анамнез, объективный осмотр – все записано безупречно. Состояние доктор оценивает как очень тяжелое, и из текста ясно следует, в чем эта самая тяжесть состоит. Диагноз при поступлении – острая кишечная непроходимость. Все правильно, именно это состояние представляет непосредственную угрозу для жизни, в первую очередь необходимо его ликвидировать, а уж в чем его причина – дело второе. Верно?

– Да, – кивнула Марина.

В истории болезни она узнала почерк Лены.

– Пациентка направляется в отделение реанимации для коррекции водно-электролитного баланса и предоперационной подготовки, – продолжал Колдунов. – Опять-таки разумное решение. Смотрим реанимационную карту – грамотная инфузионная терапия расписана до утра, пациентка получает все необходимые растворы, зонд в желудке стоит, регидратация адекватная, о чем свидетельствует увеличение почасового диуреза. Пока лечение правильное. Согласны?

– Абсолютно.

– Переворачиваем страницу и видим запись ответственного дежурного хирурга М. Л. Царевой, что состояние пациентки тяжелое, но стабилизировалось, кожа чистая, дыхание везикулярное, ну и так далее. Заключение: госпитализирована с явлениями острой кишечной непроходимости, находилась в отделении реанимации и интенсивной терапии, которая, собственно, и проведена. Показана экстренная операция. Ваша рука?

– Да.

Эту запись Марина сделала практически под диктовку Спирина. Его просьба написать короткий предоперационный эпикриз выглядела невинно, нельзя же было оставлять историю в таком куцем виде – приемный статус, запись реаниматолога и сразу протокол операции. Перед принятием важного решения доктор обязан зафиксировать и обстоятельства дела, и свои размышления, приведшие его именно к этому решению. Вот Марина и сделала запись, хотя на самом деле команда подавать больную в операционную исходила от Непроходимца, а она, занятая в приемном отделении, даже ее не осматривала. И в этом Марина действительно была виновата. Нужно было найти время, подняться в реанимацию, осмотреть больную и официально заявить, что она не готова к операции. Спирин все равно бы настоял на своем, но Марина могла потянуть время… Если бы они начали в час ночи, Спирин хотел бы спать и не настаивал бы на большой операции.

– Пока все нормально, – прервал ее размышления профессор. – Затягивать с операцией при непроходе дело рискованное… А вот дальше, Марина Львовна, начинаются чудеса. Вдруг, при крайне тяжелом состоянии, у необследованной больной выполняется обширная резекция толстой кишки с опухолью! Объем, который делается только после соответствующей подготовки больного.

– Вы совершенно правы, Ян Александрович. Я до сих пор себя виню, что не уговорила профессора Спирина на паллиативное вмешательство[22].

– То есть вы были за обходной анастомоз? – Колдунов внимательно посмотрел на Марину.

– Конечно!

– Допустим, но давайте пока будем опираться на документы. Читаем протокол операции. Кто его писал? Спирин или вы?

– Спирин, само собой. Он в историю, я в операционный журнал под диктовку.

– Итак, смотрим: название операции, диагноз, состав бригады. Теперь текст: «вызван в операционную дежурным хирургом Царевой М. Л.».

– У нас принято так писать, – объяснила Марина. – Если основного хирурга вызывают, протокол начинают с того момента, как он включается в операцию. И ретроспективно описываем, что сделано до его прихода.

Колдунов ухмыльнулся:

– Вообще-то полагается описывать ход событий от разреза до послойного шва. Примерно таким образом: выполнена срединная лапаротомия, при ревизии выявлено это и это, в операционную приглашен профессор Спирин.

Марина пожала плечами:

– Да какая разница? У вас так принято, у нас – иначе.

Колдунов покладисто вздохнул:

– Раз никакой, читаем дальше. Значит, он вызван, пришел в операционную, помылся и что видит? «В брюшной полости массивная опухоль таких-то размеров, занимающая правую подвздошную область, исходящая, очевидно, из слепой кишки, неподвижная. Вскрыто забрюшинное пространство, опухоль частично мобилизована». Вы знакомы с этим текстом?

– Разумеется. Я же говорила, мы вместе писали протокол.

– Хорошо. А знаком ли вам, Марина Львовна, фокус с запятой – «казнить нельзя помиловать»? Данный протокол не дает нам ответа на один важный вопрос, а именно: на каком этапе Спирин включился в операцию? К чему относится «вскрыто забрюшинное пространство, опухоль частично мобилизована»? К тому, что он увидел, встав к операционному столу, или к тому, что он сам сделал? Время прошедшее, форма неопределенная, безличная.

– Но так всегда пишут в протоколах. Никогда вы не встретите: «я мобилизовал желудок» или «я выделил надпочечник». Это стандартный слог операционных протоколов, подлежащим всегда является элемент человеческого организма.

– Это верно. Представляете текстик: «Матерясь и потея, я наконец-то нашел в спайках червеобразный отросток, а мой ассистент в это время сушил операционное поле и три раза назвал меня козлом»? Короче, не знаю, сразу ли Спирин понял, в чем его спасение, или потом, перечитав протокол… Во всяком случае, привезя историю на рецензию, он свалил все на вас. Вы своей волей начали операцию, приняли решение вместо обходного анастомоза сделать резекцию, и когда он пришел, вы уже пересекли основные сосуды. Ему ничего не оставалось, как только закончить начатое вами. И это, в общем, следует из протокола. Официального медицинского документа.

Марина смотрела на Колдунова во все глаза.

– Ничего себе! – наконец удалось выговорить ей.

– Совершенно с вами согласен.

– Я же его чуть за руки не хватала, чуть на коленях не стояла перед ним! Но ему надо было свою крутость показать!