Книга Алекс - Пьер Леметр

— Но отсутствие отца…

— Прежде всего — собственный характер. Уже в детстве ей не удавалось ни с кем подружиться, она была замкнутая, одинокая, мало говорила. К тому же ей не хватало последовательности.

Луи сделал знак, что понимает. Поскольку собеседник никак на это не отреагировал, он предположил:

— Она нуждалась в опеке…

Трудно было понять: это вопрос, утверждение или просто замечание? Тома Вассер предпочел услышать это как вопрос.

— Совершенно верно, — ответил он.

— И одной только матери оказалось недостаточно.

— Мать не может заменить отца.

— Алекс говорила о своем отце? Я имею в виду — она расспрашивала о нем? Она хотела его увидеть?

— Нет. У нее было все, что нужно.

— Вы и ваша мать.

— Моя мать и я.

— Любовь и власть.

— Да, если угодно.

Дивизионный комиссар Ле-Гуэн взял на себя судью Видара. Он фактически превратился в живой щит между судьей и Камилем, он делал для этого все, проявляя выдержку, упорство и терпение. Судья, конечно, тот еще типчик, о нем можно сказать много нелестного, но Камиль в последнее время стал просто невыносим. Вот уже много дней, начиная с самоубийства девушки, он был на взводе и постоянно срывался. Он уже не тот, что прежде, с ним совершенно невозможно работать, он явно не на своем месте в сложном, масштабном расследовании. Таково было негласное мнение всех его коллег — история девушки, прикончившей за два года шесть человек, да еще таким варварским способом, конечно, привлекла всеобщее внимание, а Камиль явно не успевал за событиями — он всегда был на шаг позади, вплоть до самого конца.

Ле-Гуэн еще раз перечитал заключительные выводы из недавнего отчета Камиля. Последний раз они виделись час назад. Комиссар спросил:

— Ты уверен, что удар попадет в цель?

— Абсолютно.

Ле-Гуэн кивнул:

— Ну, раз ты так говоришь…

— Если тебя это больше устроит, я могу…

— Нет-нет, — поспешно перебил его Ле-Гуэн, — я сам этим займусь! Я встречусь с судьей и все ему объясню. Буду держать тебя в курсе.

Камиль поднял руки, словно сдаваясь.

— Но все-таки, Камиль, признайся: за что ты взъелся на судей? Постоянно какие-то конфликты! Можно подумать, это сильнее тебя.

— Ну, об этом тебе лучше спросить у судей.

На самом деле Ле-Гуэн хотел спросить о другом: может быть, это маленький рост заставляет Камиля постоянно конфликтовать с властью?

— Значит, с Паскалем Трарье вы познакомились в коллеже.

Тома Вассер резко выдохнул воздух, словно хотел погасить свечу где-то на потолке. Он все сильнее проявлял нетерпение. Этот выдох, очевидно, заменял утвердительный ответ с дополнительным подтекстом: ну да, да, переходите уже к следующему вопросу.

На сей раз Луи не стал делать вид, что перечитывает досье. У него и так было преимущество: он уже допрашивал этого человека месяц назад.

— Тогда вы мне говорили: «Если только Паскаль не вешал нам лапшу на уши насчет своей подружки, какой-то Натали… Ну надо же, в кои-то веки у него хоть кто-то появился!»

— И?..

— И сегодня мы знаем, что эта Натали на самом деле — ваша сестра Алекс.

— Вы-то сегодня знаете, а я в те времена об этом даже не подозревал…

Поскольку Луи молчал, Вассер счел нужным продолжить:

— Вы знаете, Паскаль был, что называется, не семи пядей во лбу… Девчонок у него никогда особо много не было… да и то, я думаю, он больше хвастался. Про эту Натали он нам все уши прожужжал, но так ее с нами и не познакомил. Мы над ним подшучивали из-за этого… Я, во всяком случае, не воспринимал его россказни всерьез.

— Тем не менее это вы познакомили Алекс с вашим другом Паскалем.

— Нет. Да и никакой он мне не друг на самом деле.

— Ах вот как?

— Послушайте, я буду откровенен. Паскаль был настоящий придурок, с ай-кью не выше, чем у плюшевого медвежонка. Это просто мой приятель по коллежу, друг детства, если вам так больше нравится, мы пересекались то здесь, то там, но это и все. Это не называется «друг».

С этими словами он фыркнул, даже излишне громко, явно желая подчеркнуть всю смехотворность такого предположения.

— Просто пересекались то здесь, то там… — повторил Луи.

— Время от времени я видел его где-нибудь в кафе, останавливался, чтобы поздороваться… ну, как со всеми остальными, — у меня таких знакомых полно по всей округе… Я родился в Клиши, он тоже, мы вместе пошли в школу…

— В Клиши.

— Ну да. Можно сказать, знакомцы по Клиши. Так вас устраивает?

— О да, вполне. Вполне устраивает.

Затем Луи снова заглянул в досье. На его лице появилось сосредоточенное, даже озабоченное выражение.

— Стало быть, Паскаль и Алекс тоже знакомцы по Клиши?

— Нет, никакие они не знакомцы по Клиши! Вы нарочно цепляетесь к этому Клиши? Меня это уже бесит! Если вы…

— Успокойтесь.

Это сказал Камиль. Не повышая голоса. Все это время он сидел на дальнем конце стола, погруженный в свои рисунки, словно прилежный ребенок, и в конце концов о нем все забыли.

— Вам задают вопросы, — продолжал он, — вы на них отвечаете, вот и все.

Тома резко обернулся к нему, но Камиль даже не поднял головы — он продолжал рисовать. Только добавил:

— Так здесь обычно делается.

Наконец он поднял глаза, чуть отодвинул рисунок, чтобы оценить его с некоторого расстояния, слегка наклонил голову и договорил, поверх рисунка глядя на Тома:

— Если вы еще раз позволите себе нечто подобное, я сочту это оскорблением представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Камиль отложил рисунок в сторону, пододвинул к себе очередной чистый лист бумаги и, прежде чем склониться над ним, произнес:

— Не знаю, впрочем, достаточно ли ясно я выразился…

Повисла пауза, которую Луи не счел нужным прерывать.

Тома Вассер окаменел. Он машинально переводил взгляд с Луи на Камиля и обратно, слегка приоткрыв рот. Атмосфера напоминала предгрозовую в душный летний вечер, когда гроза обрушивается резко и внезапно, прежде чем кто-то успеет заметить ее приближение, — вот только что было ясно, и беззаботные отдыхающие отправились на прогулку, но стоило им отойти достаточно далеко от дома, небо вдруг мгновенно затянули темные тучи. Вассер выглядел так, словно вот-вот поднимет воротник пиджака, спасаясь от налетевшего холодного ветра.

— Итак?.. — наконец спросил Луи.