Книга Таймлесс. Сапфировая книга - Керстин Гир

Всё вокруг было мирно и спокойно, но меня не покидало неприятное ощущение того, что я здесь не одна. Может, кто-то наблюдает за мной через дырку в стене, которая есть за книжным шкафом?

А может быть, обратная сторона зеркала, висящего над камином, прозрачная, как в кабинете для допросов в полицейском участке?

Какое-то время я неловко стояла посреди комнаты, но потом мне пришло в голову, что если я и дальше буду вести себя так скованно, невидимые наблюдатели наверняка поймут — их рассекретили. Поэтому я взяла с подоконника первую попавшуюся книгу и раскрыла её на первой странице. Marcellus, De medicamentis. Ага. Какой-то Марцеллус, наверное, разработал необычные способы лечения, которые и описал потом в этой книге.

Я остановилась на том месте, где приводилось симпатичное описание болезней печени. Чтобы излечиться, достаточно было просто найти зелёную ящерицу, вынуть из неё печень, завязать её в красный платок или от природы чёрную ткань (от природы чёрную? Это как?) и привесить платок или чёрную тряпочку к правому боку больного. Затем ящерицу следовало отпустить, сказав ей на прощанье: «Ессе dimitto te vivam…», и ещё какие-то латинские слова, и тогда печень снова станет здоровой. Вот интересно только, как эта ящерица могла бы убежать, лишившись предварительно печени? Я захлопнула книгу.

У этого Марцеллуса явно не все дома. На верхушке другой стопки лежала книга в тёмно-коричневом кожаном переплёте. Она показалась мне очень толстой и тяжёлой, поэтому я не снимала её со стола, а развернула прямо там. «О демонических творениях разного рода, а также о том, какую службу они могут сослужить магу и тайноведу» — было выведено золотыми буквами на обложке книги, и хотя я не считала себя ни магом, ни тайноведом, я с любопытством раскрыла её где-то посередине. С картинки на меня глядел страшный пёс, а под ним было написано, что это Жестан, демон горы Гиндукуш, приносящий болезни, смерть и войны. Этот Жестан с первого взгляда не вызвал у меня доверия, и я быстро перевернула страницу. На следующем листе меня ждала странная мордочка с чем-то вроде рогов на черепе (как у клингонцев из «Стар трека»[44]). Я с удивлением уставилась на это изображение, но тут клингонец опустил веки и вылетел с листа, как дым из трубы. Он быстро стал трёхмерным, и вот уже передо мной кружило странное существо в красной одежде. Оно поглядывало на меня сверху вниз горящими глазами.

— Кто осмелился вызвать великого и могущественного Балберита? — грозно воскликнул клингонец.

Я, конечно, немного струхнула, но собственный опыт подсказывал мне, что несмотря на устрашающий вид и проклятия, которые они порой изрыгают, на самом деле привидения даже пылинки с места сдвинуть не в силах.

Мне очень хотелось верить, что этот Балберит — простое привидение, хранящийся в книге портрет настоящего демона, а сам демон давно уже канул в лету.

— Никто тебя не вызывал, — вежливым, но довольно спокойным тоном ответила я.

— Балберит, демон лжи, великий герцог преисподней! — гулким голосом представился Балберит. — Именуемый также Болфри.

— Да, здесь об этом написано, — сказала я и снова заглянула в книгу. — А ещё ты умеешь исправлять голоса певцов, — какой замечательный талант. Хотя это, кажется, непросто, сначала надо сказать какое-то заклинание на вавилонском языке, а потом ещё и принести жертву, можно что угодно, главное — живое.

Да что там, это пустяки по сравнению с тем, что нужно было совершить для того, чтобы металл превратился в золото. Тут Балберит, кстати, тоже мог помочь. Сихемиты, не знаю, правда, кто это такие, но они молились об этом Балбериту. А затем в Сихем пришли Яков и его сыновья и «жестоко уничтожили всех жителей Сихема». Вот так, всех до единого.

— Балберит стоит во главе двадцати шести легионов, — гремел демон.

Ничего дурного он мне пока не сделал, поэтому я осмелела ещё больше.

— Люди, которые говорят о себе в третьем лице, кажутся мне очень странными, — сказала я и перевернула эту страницу.

Мои надежды оправдались, и в ту же секунду Балберит превратился в чёрный дым, который, кружась, влетел обратно на своё место в книге. Я вздохнула с облегчением.

— Занимательное чтение, — сказал за моей спиной чей-то тихий голос.

Я резко обернулась. Пока я была увлечена книгами, в комнату незаметно вошёл граф Сен-Жермен. Он опирался на трость с резным набалдашником. Высокий и худой, с ясным пронзительным взглядом, граф, как всегда, внушал мне трепет.

— Да, очень занимательное, — немного смущённо пробормотала я.

Но тут я опомнилась, захлопнула книгу и присела в глубоком реверансе. Когда я, наконец, вынырнула из разложенных вокруг юбок, то увидела, что граф улыбается.

— Польщён твоим визитом, — сказал он, взял мою руку и притянул её к своим губам. Прикосновения я почти не почувствовала. — Полагаю, пришло время нам познакомиться немного ближе, потому как первая наша встреча прошла немного… неудачно, как тебе кажется?

Я ничего не сказала. Во время нашей первой встречи я по большей части была занята тем, что мысленно пела национальный гимн, граф отпустил несколько оскорбительных замечаний по поводу мыслительных способностей всех женщин вообще и моего ума в частности, а в конце встречи он крайне необычным способом угрожал мне и душил меня. Да, тут он прав: встреча действительно прошла немного неудачно.

— Как холодна твоя рука, — сказал он. — Проходи вот сюда, садись. Я уже немолод, мне трудно так долго стоять.

Он засмеялся, отпустил мою руку и сел в кресло, которое стояло за письменным столом. На фоне всех этих книг он вдруг показался мне очень похожим на свой собственный портрет, человек без возраста с аристократическими чертами лица, горящими глазами, на голове — белый парик. Граф будто излучал таинственность и предчувствие неотвратимого несчастья. Мне пришлось усесться в другое кресло.

— Тебя интересует магия? — спросил он, указывая на стопку книг.

Я отрицательно покачала головой.

— Честно говоря, до прошлого понедельника этот вопрос меня вообще не волновал.

— Немного странно, правда? Все эти годы твоя мать держала тебя в неведении, заставляя верить в то, что ты совершенно обычная девочка. И вдруг ты осознаёшь, что являешься неотъемлемой частью одной из величайших тайн человечества. Есть ли у тебя соображения, зачем она так с тобой поступила?

— Потому что она меня любит, — мне хотелось, чтобы интонация на этих словах была вопросительной, но голос мой прозвучал очень твёрдо.

Граф рассмеялся.

— Да, вот оно, женское мышление! Любовь! Ваш пол так часто злоупотребляет этим словом. Любовь — вот извечный ответ. Меня это всегда очень трогает. Или забавляет. В зависимости от ситуации. Но есть нечто, чего женщинам не понять никогда: у мужчин представление о любви совершенно иное.