Книга Чернота - Артемис Мантикор

Осколки памяти, приходящие через сны…

Кто она?

Что она такое?

— Где Гарри? — из задумчивости её вывел голос Рейна.

Свалка, на которой стоял лагерь, стала темней. Будто наступили сумерки, переходящие в ночь. На самом деле всему виной — пыль, улетавшая к потолку.

Сейчас волны этой пыли ласкали видоизменённые под форму её ног артефактные сапоги.

— Гарри? — встрепенулась Альма.

— Он должен был дежурить с нами. Проспал?

— Возможно. Сейчас он слишком здоров для этого места. Единственный, кого терминал не испортил, а исправил, позволив вернуть себя.

— В случае с древним вампиром, который до твоего появления едва не угробил наш рейд, это не очень-то хорошо. Хотя для группы это к лучшему.

Девушка странно рассмеялась. Медленно и приглушённо.

Где-то вдалеке послышался грохот — небольшая горка выметенного с вершины холма мусора рассыпалась, и прочь побежала крыса.

— А мы сами, как думаешь, чем-то лучше? — вдруг спросила она.

— Ты всерьёз себя сравниваешь с ним?

— Знаешь, чего я больше всего боюсь, Рейн? — тихо прошелестела Альма. Приятным полушёпотом, на который способны только энирай. — Боли. Когда вы меня нашли, я познала все её оттенки. Я до сих пор не понимаю, как я сохранила тогда свой разум. Наверное, и здесь постарались машины, играющие нами в свои страшные игры.

Рейн промолчал, внимательно слушая девушку и не забывая оглядывать окрестности. Но вокруг были лишь крысы и пыль, скрывавшая осветительные панели и погружавшая локацию в сумерки.

— Тогда мне казалось, что я стала мудрее, собрала себя. Вернулась к своей сути. Стала тем, кто не позволит другим пройти через то, что и я. Стала той, кто сражается с болью. И тогда Стена мне показала, что я всё ещё ничего не знаю о боли. Все в нашей большой семье ничего не знают о боли. Кроме разве что, Белой.

— Когда ты бредила из-за штрафа для юстов, — понял Рейн.

— Тогда я узнала всё о боли внутри. О страхе, который ты не можешь контролировать. О том, что ты вовсе не хозяйка своего тела. Ты в нём гость. И твой разум — это не ты. Это твой враг. Получается, что от меня уже ничего не осталось, если я не могу доверять ни своему телу, ни разуму. А теперь скажи, Рейн, как так получилось, что я сама стала той, кто несёт боль?

— Это всего лишь боевая способность, если ты об обречённом.

— Это способность палача. Совсем не то же, что выстрел из арбалета. Фирал прошёл через то же, что и я. Я провела его. Так кто я?

— Альма… — тяжело вздохнул Рейн. — Тогда кто по твоему я, пытавший и убивавший сотни разумных, будучи Гильгамешем?

Девушка подняла глаза. Желтые, с горизонтальным чёрным зрачком глаза энирай.

— Между нами есть разница, Альма. Главным в моей жизни всегда была справедливость. В той жизни я шёл по пути света. Был паладином, поклявшимся сделать рай на Стене. Изменить этот чёрный мир, полный боли, страдания и несправедливости, — сказал Рейн, и его голос перестал быть спокойным.

Дыхание сбилось, а в интонации появилась горечь.

— Но я предал всё, во что верил. Предал и, всегда выбирая путь к свету, оказался во тьме. Мне казалось, что зло — повсюду, и я должен бороться с ним любой ценой, не замечая, как сам стал тем самым злом, порождающим боль и страдания.

Рейн вздохнул и обернулся к Альме, заглядывая в глаза девушки.

— В этом мире нет ни абсолютного света, ни абсолютного мрака. Есть лишь неверные выборы, за которые нужно держать ответ. Это то, во что я верю.

— Ты не может быть ответственным за то, что творил в тебе ангелоид.

— Я сам допустил его в своё тело., — возразил Рейн. — Я пользовался этой силой. Она свела меня с ума и заставила обратить свой меч против невинных. Я даже взрастил учеников из безумцев, а может — безумцев из учеников, так что ужасы, которые я творил, скорее всего живы и по сей дей — в них. А ведь были и те, кто называл себя моим другом и пытался остановить. Но я никого не был способен услышать. После того проклятого пересмешника и копья с мёртвой магией, когда я вспомнил о том, кем был — я думал, как мне ужиться с тем, кого я ненавижу больше всего — с самим собой.

— И какой ответ ты нашёл? — спросила Альма.

— Я нашёл его благодаря тебе. Ты не знала, какое чудовище попало к вам в группу, но я помню твой голос. Ты говорила, что всё скоро пройдёт. А я понимал — что ничего не пройдёт. Я не верну тех, кого убил Гильгамеш. Но сдаваться бессмысленно — я всё равно вернусь сюда снова, сколько бы не умирал. С каждым этажом я всё больше понимаю, что на самом деле тогда сотворил. Духовный ресурс… я разрушал души, Альма, когда своим больным разумом видел в них зло.

— Минор-ами… Ты стал тем, кого ненавидел.

Рейн едва заметно кивнул. Горло будто сжалось. Во рту пересохло.

— В таком случае, по этой логике, я просто должна исцелить больше, чем свести с ума? В этом есть смысл, — мрачно улыбнулась Альма. — Игра с ненулевой суммой — рационально

— И ты уже это делаешь. Ты всегда была одним из тех немногих якорей, что позволяли мне сохранять рассудок и не окунаться в бездну самобичевания с головой.

— Ты давно перестал быть Гильгамешем. Ты Рейн, стихийный рыцарь и танк нашей семьи. А я — чудовище прямо сейчас.

— Ты луч света в этом полным безысходности мире, Альма. С первого дня в Ордене ты несла только свет. Для меня честь быть с тобой в группе и называть себя твоим другом.

— Минор-ами… девушка осторожно подняла дрожащую руку, вокруг которой зажглось тёплое,