Книга Сто имён одной воровки - Леди Ирбис

задумчиво посмотрела на разбросанные по столу ягоды.

— Лаки, а что, ядовитые эти ягодки?

— А то. Вообще они в хирургический дурман идут, но в минимальных дозах, а так-то пары штук достаточно, чтобы с гарантией отправить взрослого мужика напрямик в Изначальный Свет, а тебе так и половинки хватит. Ты б отодвинулась, на всякий случай. Вместо этого Мия подцепила одну из ягод остриём кинжала и начала её рассматривать. Перед глазами сразу всплыла весьма приятная картина того, как такую ягодку можно использовать. А лучше целую корзинку, чтоб наверняка.

— Ты чего смурная такая, Мими? Что случилось? — в голосе подруги послышалось неподдельное беспокойство.

— Ничего.

— Ну, ничего так ничего. Уже вторую луну, как ничего не случилось, да? Ты хоть расскажи, зачем в себе-то держать?

Мия протяжно вздохнула. За те годы, что она жила у Лаки, подруга узнала её слишком хорошо для того, чтобы можно было от неё что-то скрыть. Не то чтобы Лаки сильно допытывалась, но она видела, что с Мией случилось что-то недоброе, и искренне хотела помочь. Вот только не знала Мия, как Лаки воспримет её рассказ, что ей скажет, а может, и сделает. Рука-то у подруги была тяжёлой, это любой из её учеников подтвердить мог. Но больше, чем получить от Лаки по шее, она боялась того, как быстро подруга направится отрывать голову и другие части тела той падле кривомордой. И во что для неё это выльется.

— Лаки, я даже и не знаю, как рассказать тебе. Ты только не…

Продолжить она так и не смогла. В дверь чёрного хода вдруг кто-то забарабанил, причём звук был такой, словно молотили ногами, и, возможно, что и не одной парой. Лаккия удивлённо глянула на Мию, но та только пожала плечами — она-то точно никаких гостей не ждала, тем более столь нетерпеливых.

— Мак, сходи-ка дверь открой, хоть какой-то толк от тебя будет, — бросила Лаккия отиравшемуся у бочки с водой мальчишке.

Тот сразу же метнулся к двери, загремел щеколдой, в заставленной прихожей что-то громыхнуло, и в кухню ввалился незваный гость. Точнее, гостья.

Была она уже преклонных лет, с морщинистым тёмным лицом, словно вырезанным из морёного дуба, но фигуру имела статную. Из-под повязанного на голову цветастого платка торчали почти полностью седые волосы, заплетённые во множество косичек наподобие тех, что носили каругианские матросы. Косички украшали яркие бусины, бронзовые колечки и резные деревянные шарики, в ушах у женщины позвякивали массивные серьги, а на шее — несколько ожерелий. Поверх алой шелковой рубашки, расписанной цветами, был надет кожаный корсаж с заклёпками и затейливыми травлёными узорами, внушительных размеров зад и мускулистые бёдра обтягивали кожаные штаны, с кобурой на одном боку и ножнами для сабли на другом. Довершали образ высокие чёрные сапоги с отворотами и стальными каблуками. Во всяких россказнях и байках, которые ходили в порту, на плече у пиратов часто сидели птицы с радужным оперением, которые звались попугаями и водились в основном где-то в Маб-Але. Мия тех птиц никогда не видела, но что-то ей подсказывало, что попугай этой женщине без надобности — сама за него сойдёт!

Женщина широко улыбнулась, демонстрируя ряд золотых зубов, несколько театрально развела руки и слегка сиплым грудным голосом сказала:

— Здравствуй, доченька! Вот мы и свиделись!

Повисла такая тишина, что было слышно, как в углу под потолком обречённо зудит угодившая в паутину муха. Мия озадаченно окинула кухню взглядом и остановилась на лице Лаккии, губы которой сжались в тонкую линию, а глаза опасно сузились.

— Что же ты, доченька, мамку свою родную не узнаёшь? — продолжила гостья. — Я тебя хоть и совсем крохой помню, а всё равно сразу же узнала!

— Женщина, я вас не знаю, — с видимым усилием процедила Лаккия и как бы невзначай достала из ящика стола тяжёлую деревянную скалку.

— Положим, не «не знаешь», а «не помнишь», — гостья сложила руки на груди и осмотрелась, — а я-то помню. И тебя, и где у тебя какая родинка, и дом этот, провонявший алхимической дрянью до основания, и папку твоего. Кстати, а где Лантор?

— В Мидделее, в Академии преподаёт.

— А ты, значит, заместо него теперь лавку держишь? Папка-то твой сына хотел, чтоб ему всё это передать, да, как я посмотрю, тебя припряг зельеварить.

Оглушающе громко звякнул черпак об бортик стоявшего на плите котла. Кажется, только в этот миг Лаккия заметила, что её ученики до сих пор находились в кухне.

— Так, а ну пошли все отсюда! Хватит уши греть! — как бы подкрепляя свои слова, она скалкой указала на дверь.

Звяканье брошенной посуды, громкий топот, хлопки дверью — и подмастерья выскочили из кухни в пару секунд, словно их ветром сдуло. Мия же вросла в стул и не могла даже двинуться, только ошарашенно переводила взгляд с подруги на эту женщину, вид которой с каждой секундой всё сильнее ворошил что-то в её сердце. Словно кто-то ковырял грязным пальцем незажившую рану, щипал за кожу и выкручивал её. Лаки же рассказывала, что мать бросила её, через пару лет после родов сбежала из Портамера с каким-то мужиком, и с тех пор не то чтобы не появилась — даже ни одного письма не прислала. Отец ведь сам её вырастил, воспитал, обучил алхимии, отправил на учёбу в Академию и даже оплатил один год в Мидделейском Университете, куда так-то девиц никогда не принимали — только для чародеек исключение делали. А теперь эта женщина заявилась как ни в чём не бывало и… а она же… Она…

Мия вскочила со стула так резко, что он пошатнулся и с грохотом упал, но ей было всё равно. Выбежала из кухни и помчалась по лестнице в свою мансарду, перескакивая через две ступеньки. Грудь сдавило такой чистой, насыщенной яростью, что дышать почти не получалось, а глаза заволокло мутной пеленой. Мия распахнула взвизгнувшую петлями дверь, упала на колени рядом со своей кроватью, откинула тонкий матрасик и выхватила из-под него чарострел. Дрожащими пальцами вытянула из лежавшего рядом подсумка пулю и гладкий голубой шарик, внутри которого заключалась магическая энергия. От прикосновения к нему чуть покалывало подушечки пальцев. Зарядила так, как ей показывал один из гильдийских парней, чуть не отрубив себе кончик пальца тугим затвором. Нет, она не позволит этой гадине рвать подруге душу! Да как посмела она явиться после того, как бросила дочь, оставила её одну, на произвол судьбы, превратила её жизнь в… Нет, она отмстит!

Разобравшись с чарострелом, Мия кубарем скатилась с лестницы и вбежала обратно в кухню.

— А