Книга Сюжет - Джин Ханф Корелиц

Джейк попытался покачать головой, имея в виду, что ничего не крал, но затем услышал, что Анна делала все как надо, и кивнул. Хотя она вряд ли заметила это. Она медленно вела его в спальню, а он плелся за ней, перекинув руку ей через плечо. Голова Джейка безвольно болталась, но он увидел, как кот прошмыгнул мимо них в гостиную.

–Я дам тебе лекарство,– сказала Анна,– а потом не вижу причин не поведать мою историю. Потому что если в чем я иуверена на твой счет, Джейк, это как ты ценишь хорошую историю. Мою собственную историю, рассказанную моим уникальным голосом. Не возражаешь?

Он не возражал. Хотя не понял суть вопроса. Он сел на кровать, а жена протягивала ему таблетки, по три или четыре за раз, и он против воли глотал их, не желая возражать ей.

–Молодец,– говорила Анна после каждой горсти таблеток.

Он запивал их водой из стакана. Который стоял на тумбочке, рядом с пустыми пузырьками. Ему хотелось знать, что это за таблетки, но нехотелось заморачиваться

–Что ж, у нас есть несколько минут,– сказала Анна.– Может, хочешь услышать что-то конкретное?

Джейк подумал, что хочет. Только не знал, что.

–Окей. Прибегну, так сказать, к свободным ассоциациям. Если буду повторяться, дай знать.

–Да,– сказал Джейк, только беззвучно.

–Что?– сказала Анна, подняв на секунду взгляд от телефона; не своего, аДжейка.– У тебя язык заплетается. Не хочу, как некоторые, ныть о своем детстве, но ты должен знать, что у нас в доме все крутилось вокруг Эвана. Эван и футбол, европейский или американский. Эван и девочки. Дебил дебилом, но тыже знаешь, как принято в старых семьях. Гордость Паркеров! Забивает голы и переходит из класса в класс – ух ты! Даже когда он взялся за наркотики, его разве что в жопу не целовали. А что до меня, чхали они на мой интеллект, мою успеваемость или мое место в мире,– я для них была пустое место. Эван, значит, брюхатит девчонок направо и налево, и он ангел небесный, но, когда я залетела, они решили, что должны наказать меня, на всю жизнь преподать урок. Вот так: «Ты бросаешь школу и растишь этого ребенка, потому что ничего другого не заслуживаешь». И думать не смей про аборт. Или про то, чтобы отдать кому-то ребенка. С этим ты, между прочим, попал в яблочко в своей книге. Все именно так и было. Не думай только, что это комплимент.

Он и недумал.

–Короче, я рожаю ребенка, которого не хочу, и они его не хотели, и бросаю школу, и дни напролет сижу дома с дочкой, а родители только и знают орать, какой позор я навлекла на семью. А потом как-то раз, когда их не было дома, я услышала, как в подвале что-то пищит. Это датчик угарного газа надрывался, о котором я даже не знала, но решила разузнать. В общем, я вынула батарейки и вставила дохлые. Я незнала, сработает ли это, или сколько времени потребуется, или кто из нас первым откинется, но держала окно открытым у себя спальне, где был и младенец, хотя, если честно, думаю, мне было пофигу, что будет.

Она перестала говорить и склонилась над Джейком, проверить дыхание.

–Хочешь, чтобы я рассказывала дальше?

Но разве имело значение, чего он хочет?

–Я старалась, как могла. Приятного было мало, но, знаешь, я думала, нас ведь теперь только двое. Полагаться было не накого, но ивинить меня было некому, если я шла вразнос. Я, можно сказать, слетела с катушек, когда мой класс закончил школу, это я признаю. И ястала думать – может, так все и должно быть, может, я должна поставить крест на себе ради этой, новой жизни. Я думала, что смогу с этим смириться, и потом, я была не против всех этих мамских дел. Рука об руку с дочкой, типа того. Но эта девчонка…

Засигналил телефон. Его телефон. Анна прочитала сообщение.

–Ой, смотри,– сказала она.– Матильда пишет, твой французский издатель предложил полмиллиона за новый роман. Я кней вернусь через пару дней, хотя думаю, к тому времени у нас будет забота поважнее французского издателя,– она помолчала.– Так о чем я говорила?

В спальню вошел кот и, запрыгнув на кровать, вытянулся по привычке вдоль правой голени Джейка.

–Хоть бы раз за шестнадцать лет она проявила ко мне доброту. Она меня отпихивала, клянусь, когда я пыталась кормить ее. Она предпочитала не есть, лишь бы не касаться меня. Она научилась ходить на горшок, чтобы даже в этом не зависеть от меня. Я знала, что она не собиралась задерживаться вРатленде ни единого лишнего дня, но думала, она хотя бы сделает все, как положено,– закончит школу, может, уедет вБерлингтон. Только неРоза. Однажды, когда ей было шестнадцать, она просто спустилась по лестнице и объявила, что уезжает в конце лета. Так-то. Я немогла даже сказать ей, что у меня нет денег на колледж в другом штате, за тысячу миль от дома. Но она получила стипендию, комнату в общежитии и даже пособие на бытовые расходы от какого-то тамошнего благотворителя. Я сказала, что хочу хотя бы отвезти ее, и увидела, что она даже этого не хотела, но, обдумав ситуацию с практической точки зрения, согласилась. Она знала, что никогда не вернется, так что позволила мне отвезти ее, и яразрешила ей забить машину вещами под завязку, оставив самую малость для моих вещей. Но знаешь что? Я ведь не собиралась много брать. Только минимум одежды и старый пропановый обогреватель.

Собрав все силы, Джейк повернул к ней голову.

–Это был не несчастный случай, Джейк. Даже с твоим хваленым воображением ты не додумался до этого. Может, у тебя какая-то гендерная слепота на этот счет, типа никакая мать не способна на такое. Отцы – другое дело: никто и глазом не моргнет, если отец убьет своего ребенка, но сделай такое, если природа наградила тебя маткой, и все – мир взорвется. Сексизм, если разобраться, как считаешь? Эван этим не страдал, если хочешь знать. В его версии я порешила дочку среди ночи мясницким ножом и закопала на заднем дворе. Но ведь он меня знал. Как и мою дочь, не забывай. Знал, какой сукой она была.

Это что-то напомнило Джейку, само это слово. Но он не мог вспомнить что.

Анна вздохнула. Она все также держала телефон Джейка. Листала и удаляла фотографии. Джейк почувствовал, как где-то очень далеко кот, Уидби, замурчал у его ноги.

–Я разрешила этому быдлу похоронить ее,– сказала Анна.– Люди всегда хотят проявить участие, когда видят трагедию. Я бы с радостью сделала все сама. Кремировала тело – то есть, что от него оставалось. И типа развеяла прах. Я нестрадаю сентиментальностью. Но они предложили сделать все за свой счет. И ясказала: «Не могу выразить, как я вам благодарна, вы вернули мне веру в людей, давайте помолимся». А потом я уехала вАфины.

Анна улыбнулась Джейку.

–Как тебе показались Афины? Можешь представить меня там? То есть я, конечно, залегла на дно. Не участвовала ни вкаких мероприятиях. Там были сплошь студенческие союзы и футбол, все эти прически с начесом и«парни что надо», и все жили в этих задрипанных муравейниках. Я получила разрешение на отдельное проживание, сказав им, что только что потеряла мать и хочу побыть одна. Мне, что хорошо, даже не пришлось показываться у них в кабинете. Я всегда выглядела моложе своих лет, но нерассчитывала сойти за шестнадцатилетнюю. Особенно с такими волосами,– она снова улыбнулась Джейку.– Я тебе сказала, это случилось, когда умерла моя мама, и вкаком-то смысле, так и было. В любом случае, вДжорджии я красилась в блондинку,– она усмехнулась.– Это мне помогло слиться с массами. Стать типичной крашеной блондинкой.