Книга Девять принцев Амбера. Ружья Авалона - Роджер Желязны

итог для похотливого владыки. Правда, и среди нас излишне плодовитых не было. Как только мы обучались заботиться о себе и передвигаться в Тени, отец сразу отсылал нас туда, чтобы мы отыскали для себя местечки, где жили бы спокойно и счастливо. Так и я попал в тот Авалон, которого больше нет. Насколько я знал, о происхождении папаши знал лишь он сам. Я никогда не встречал таких, кто помнил бы те времена, когда Оберона не было. Странно? Не знать, откуда родом собственный отец, имея в запасе столетия, чтобы удовлетворить свое любопытство? Увы, он был скрытен, могуч и проницателен – как и мы в известной мере. Он хотел, чтобы мы жили долго и счастливо – но так, чтобы не представлять угрозы его собственному правлению. Чувствовалась в отце, по моему мнению, какая-то неуверенность, какая-то непонятная осторожность, когда речь заходила о нем и давнем прошлом. Вряд ли он мог представить себе, что когда-нибудь перестанет править в Амбере. Иногда в шутку отец начинал ворчать об отречении, но мне всегда казалось, что делает он это специально, чтобы выяснить, кто и как станет на то реагировать. Он вполне понимал, к чему приведет его уход от дел, но все не верил, что такое возможно. А всех его обязанностей, дел и тайных обязательств не знал никто из нас. И сколь пресной ни казалась такая мысль, во мне почему-то крепло убеждение, что на самом деле никто из нас не пригоден для трона. Не раз хотелось мне обвинить папашу в некомпетентности, но, к несчастью, я слишком долго был знаком с Фрейдом, чтобы не усматривать в этом личных мотивов. И еще я начинал сомневаться в законности наших претензий. Раз он жив и отречения не было, мы могли рассчитывать не более чем на регентство. Мне не хотелось бы дождаться возвращения папаши, сидя на его троне в качестве преемника. Если честно, я боялся его, и не без причины. Только дурак не боится высших сил, которых не понимает. Но король или регент, у меня было больше прав на этот титул, чем у Эрика, а значит, я должен был добиваться своего. И если некая сила, вынырнув из темного прошлого папаши, могла помочь мне, а Дворкин и был такой силой, – пусть о нем не узнает никто, пока мне не удались мои планы.

«Даже если эта сила, – спрашивал я себя, – способна разрушить сам Амбер, а с ним и все миры Тени, уничтожив все сущее, как я его понимаю?»

«В особенности, если она такова, – отвечал я себе, – ибо кому еще могу я доверить подобную силу?»

Все мы действительно весьма практичная семейка.

Допив вино, я потянулся к кисету за трубкой, прочистил ее и набил.

– Вот, в сущности, и все на сегодняшний день, – сказал я, разглядывая результат своих трудов, и, поднявшись, прикурил от лампы. – А после того я вновь обрел зрение, бежал из Амбера, некоторое время провел в краю по имени Лоррейн, где встретил Ганелона, а потом явился сюда.

– Зачем?

Я уселся поудобнее и снова посмотрел на него.

– Потому что невдалеке отсюда был тот Авалон, что я знал когда-то.

Я сознательно не упомянул, что был прежде знаком с Ганелоном, и надеялся, что он поймет меня правильно. Ведь эта Тень была вблизи нашего Авалона, так что Ганелону непременно покажутся знакомыми вся страна и ее обычаи. Так что правильной политикой будет пока приберечь эти сведения, не обременяя ими Бенедикта.

Как я и надеялся, он пропустил это мимо ушей, увлекшись более занимательными подробностями.

– Как тебе удалось бежать? И как ты только ухитрился?

– Конечно, мне помогли, – признался я, – выбраться из камеры. А уж потом… Там есть еще ходы, о которых не знает Эрик.

– Понимаю, – произнес Бенедикт, якобы не выказывая интереса, надеясь, естественно, что я стану продолжать и выложу имена своих сообщников, но прекрасно понимая, что спрашивать не стоит.

Я пыхнул трубкой, улыбнулся и откинулся назад.

– Хорошо, когда у тебя есть друзья, – сказал он, словно соглашался с моей не высказанной вслух мыслью.

– Думаю, в Амбере у каждого из нас найдутся верные люди.

– Хотелось бы так думать, – ответил он. – Помнится, дверь твоей камеры оказалась изрядно оцарапанной, еще ты спалил лежанку и разрисовал стены.

– Да, – согласился я. – Долгое заключение влияет на рассудок. По крайней мере на мой – временами я просто терял его.

– Не завидую твоему опыту, брат, – сказал Бенедикт, – ничуть не завидую. Что ты собираешься делать дальше?

– Еще не решил.

– Не хочешь остаться здесь?

– Не знаю, – ответил я. – А как тут идут дела?

– Главный здесь я, – сказал он, и это было не хвастовством, а просто констатацией факта. – Я считаю, что только что уничтожил главную угрозу для страны. Если так, впереди время относительного спокойствия, и куплено оно дорогой ценой… – Тут он глянул на обрубок руки. – Победа стоила того, однако нормальной обстановка станет не скоро.

Потом он в основном пересказал то, что мы уже знали от юного дезертира. Добавились только детали битвы. Когда предводительница адских дев была убита, ее всадницы кинулись врассыпную и разбежались; большинство погибло, пещеры удалось завалить вновь. Бенедикт решил оставить на поле битвы трофейную команду, а разведчики пока прочесывали окрестности, разыскивая бежавших.

Он не стал даже упоминать о своей встрече с их предводительницей, Линтрой.

– А кто убил предводительницу? – спросил я.

Неожиданно дернув культей, брат ответил:

– Это удалось сделать мне. Хотя я чуть-чуть промедлил с первым ударом.

Я отвернулся, Ганелон тоже. Когда мы рискнули вновь глянуть на него, лицо Бенедикта обрело нормальное выражение, он опустил руку.

– Мы искали тебя, Корвин. Разве ты не знал? Бранд искал тебя в Тени повсюду, и Жерар тоже. Ты не ошибся: о твоем исчезновении Эрик рассказал именно так, как ты и предположил. Но мы не полагались на его слова. Не раз тебя пытались отыскать с помощью Козыря, но ты не отзывался. Должно быть, повреждение мозга блокирует вызов. Любопытно. Ты не отвечал, и мы решили, что ты умер. Потом к поискам присоединились Джулиан, Каин и Рэндом.

– Все? В самом деле? Я потрясен!

Бенедикт улыбнулся.

– О! – Я усмехнулся в ответ.

Всеобщее участие означало, что не мое благополучие заботило их, а возможность скомпрометировать Эрика: покушение на братоубийство – хороший повод для низложения или шантажа.

– Я искал тебя в окрестностях Авалона, – продолжал он, – наткнулся на эту страну, и она очаровала меня. В те дни она была в весьма плачевном состоянии, поколениями трудился и я, возвращая ей былой блеск. Начинал этот труд в память о тебе, а потом полюбил и