Книга Битва за Карфаген - Михаил Борисович Елисеев

когда некто Гискон поднялся на трибуну и стал активно агитировать за продолжение войны, полководец не выдержал. Он знал, что Карфаген защищать нечем и некому, и в то же время видел, как большинство присутствующих начинает прислушиваться к оратору. Широкими шагами Ганнибал быстро пересек зал, рукой ухватил Гискона за полу плаща и резким рывком сдернул с трибуны. От неожиданности краснобай потерял равновесие, потешно замахал руками и под смех присутствующих чуть было не растянулся на мраморных плитах пола. Толпившейся перед зданием совета народ, узнав о поступке военачальника, стал громкими криками выражать свое неудовольствие, требуя от Ганнибала объяснить свое поведение. Полководец не смутился и вышел к согражданам. Остановившись на ступенях здания, он высоко вскинул руку, призывая к тишине, после чего произнес достопамятные слова: «Я ушел от вас девятилетним мальчиком и вернулся через тридцать шесть лет; военному делу сызмальства учила меня судьба – и моя собственная, и наша общая, и, кажется, выучила хорошо; гражданским порядкам, законам и обычаям должны научить меня вы» (Liv. XXX. 37). Громким голосом, способным перекрывать грохот сражений, Ганнибал разъяснил карфагенянам свою позицию относительно мирного договора. Сын Гамилькара был очень убедителен, поэтому народ согласился с его мнением.

Проблема заключалось в том, что захваченные во время перемирия римские корабли были разграблены, груз расхищен, поэтому возвратить его не представлялось возможным. Тогда в карфагенском правительстве решили вернуть всех захваченных в плен римских моряков, а Сципиона попросить оценить размеры нанесенного ущерба, чтобы впоследствии возместить эту сумму. Публий Корнелий согласился и выставил карфагенянам счет на 25 000 фунтов серебра (Liv. XXX. 38). После этого полководец утвердил трехмесячное перемирие с Карфагеном, но при этом сделал оговорку, что пунийцы имеют право отправлять послов только в Рим, и никуда больше. Если же в Картхадашт прибудут посланцы от некой третьей державы, то пунийцы были обязаны уведомить об этом Сципиона. По вполне понятным причинам возражений не последовало. После этого карфагеняне отправили на берега Тибра представительную делегацию, чтобы ратифицировать мирный договор.

* * *

Рим полнился самыми разными слухами. Когда пошли толки о том, что пунийцы в очередной раз нарушили перемирие и возобновили боевые действия, сенаторы приказали Тиберию Клавдию Нерону отправиться на Сицилию. Консулу предписывалось переправить в Африку еще одну армию и продолжить войну с Карфагеном. Но дело до этого не дошло, боги не хотели еще большего унижения некогда великой державы. Нерон прекрасно понимал, что лавры победителя Карфагена ему не достанутся по одной простой причине: сенаторы уполномочили подписать мирный договор Сципиона, а не одного из консулов. Полководец свой шанс не упустит и заключит мир до прибытия преемника. Поэтому Тиберий Клавдий не спеша готовил флот к отплытию, ожидая дальнейшего развития событий. Когда же корабли были готовы и консул повел флот к берегам Сицилии, его планы были нарушены буйством стихий. Сначала буря настигла римские корабли у побережья Этрурии, затем берегов Сардинии. Флот был разбросан на огромном пространстве, многие суда пострадали, поэтому Нерону пришлось сделать на острове вынужденную остановку. На Сардинии он оставался до следующих консульских выборов, после чего как частное лицо привел корабли обратно в Остию. Преемник Сципиона так и не появился в Африке.

В это же время в Риме появилась карфагенская делегация в сопровождении посланцев Сципиона, которые доложили сенаторам о разгроме Вермины и об окончании войны с Карфагеном. Казалось, что вот-вот мир будет заключен, однако возникли новые обстоятельства, в очередной раз связанные с командованием в Африке. Если у Тиберия Клавдия Нерона хватило ума не бороться со Сципионом за должность командующего африканскими легионами, то у нового консула Гнея Корнелия Лентула был иной взгляд на ситуацию.

По свидетельству Тита Ливия, Лентул буквально сгорал от желания сменить Сципиона на его должности. Мотивы Гнея Корнелия были самые что ни на есть корыстные: «Если продлится война, то победа будет легкой; если войне конец, то славен будет консул, при котором великая война завершилась» (Liv. XXX. 40). Впрочем, Лентул своих желаний не скрывал. Он в буквальном смысле слова требовал от сенаторов передать ему командование в Африке, надоедая «отцам отечества» пустыми и глупыми рассуждениями. Дошло до того, что коллега Гнея Корнелия по должности, Публий Элий Пет, «человек разумный и рассудительный» (Liv. XXX), обратился за помощью к народным трибунам. Вопрос о командовании был поднят на народном собрании, где граждане дружно проголосовали за Сципиона, указав зарвавшемуся консулу Лентулу его настоящее место. Желая хоть как-то сгладить ситуацию, сенаторы после долгих прений постановили, чтобы консулы бросили жребий о том, кто из них будет командовать флотом из 50 кораблей, который отплывает в Сицилию. Если война к этому времени закончится, то необходимо поставить в народном собрании вопрос, кто все-таки должен заключать мир – Публий Корнелий Сципион или консул. В том случае, если договор будет доверено подписать Сципиону, консул останется на Сицилии, а Публий Корнелий переправит легионы из Африки в Италию. Если же война продолжиться, то консул поведет флот к берегам Африки и продолжит войну на море, в то время как Сципион будет вести боевые действия на суше (Liv. XXX. 40). Публий Элий Пет благоразумно уклонился от сомнительной чести командования флотом, зато Лентул немедленно ухватился за эту возможность. Несмотря на то что Сципиону продлили командование африканскими легионами.

Понимая, что мирные инициативы карфагенян могут поставить крест на его возможной славе победителя Карфагена, Лентул стал вновь мутить воду в Сенате и агитировать за войну. Но консул уже настолько надоел сенаторам своими неумеренными амбициями, что «отцы отечества» вновь обратились к народным трибунам. Трибуны быстро поставили в народном собрании вопрос о том, угодно ли квиритам заключить мир с Карфагеном и кто должен этот мир заключить. И вновь Лентул был публично унижен, поскольку народ единогласно повелел, чтобы мир был заключен и сделал это Сципион. В результате Сенат принял постановление, что Публий Корнелий должен узнать мнение своих легатов и только после этого заключать мир с пунийцами, «на условиях, какие найдет нужными» (Liv. XXX. 43).

Узнав об этом, находившиеся в Риме карфагенские послы обратились в Сенат с просьбой выкупить находившихся в плену своих друзей и родственников. Всего около 200 человек. Сенаторы благосклонно отнеслись к мольбам недавних противников и приказали отправить пленников к Сципиону, чтобы в случае, если мир будет утвержден, их отпустили без выкупа. После этого карфагенское посольство покинуло Рим и вновь прибыло в лагерь Публия Корнелия. Сципион в очередной раз переговорил с легатами об условиях мирного договора, вызвал к себе карфагенских послов и приказал вновь отправляться в Рим, чтобы сенат и народ утвердили его предложения. К этому времени карфагеняне выдали всех захваченных в плен римлян, боевых слонов, перебежчиков, беглых рабов и военный флот. По приказу Сципиона пять сотен пунийских боевых кораблей вывели