Книга Темное эхо - Ф. Дж. Коттэм

Сузанна бросила взгляд на часы. Около часа дня. Сегодня она даже не позавтракала, но в такой день и обед может подождать. Пешеходная прогулка по Роу-лейн до Черчтауна, похоже, успешно совладала с похмельем, от которого не осталось и следа. Она ощущала себя бодрой и свежей, чувствовала даже прилив возбуждения оттого, что оказалась в архиве, которым, несмотря на старательно поддерживаемый порядок, никто почти не пользовался. Здесь вполне могут оказаться секреты, запечатленные на бумаге рукой Джейн Бойт до того, как она утратила свои бунтарские склонности. Ключ, запиравший подвальную дверь, еще проворачивался в замке, а перед глазами Сузанны уже всплыл облик Джейн, стоявшей между братьями Жиро на песчаном пляже в кожаной летной куртке. По-кошачьи гибкая, восхитительная фигура с иссиня-черными волосами и улыбкой, сверкавшей в солнечном свете жизнью и озорством.

Предмет поисков обнаружился минут через пятнадцать. Фотоснимок американской делегации в ирландском парламенте уже намекал на то, что документ окажется напечатанным на пишущей машинке. Так оно и вышло. Восемьдесят страниц с двойным интервалом, профессионально выполненный переплет из плотного картона, обтянутого синим дерматином, чей кобальтовый цвет сильно поблек за прошедшие десятилетия. Обложка без каких-либо надписей, но вот на узком корешке имелась строчка слов: «Джейн Элизабет Бойт. Мое свидетельство. 12 августа 1927 г.».

В углу подвального помещения стоял письменный стол. Сузанна подвинула себе стул и присела. Она не захватила перчаток, чтобы переворачивать страницы, не оставляя на них вредных для бумаги следов. С другой стороны, она была уверена, что оказалась первым человеком, который за минувшие восемьдесят лет удосужился раскрыть этот томик. Ничего страшного, древние страницы переживут прикосновение ее рук. Она откинула обложку и бегло пролистнула документ. Бумага оказалась весьма плотной, скорее машинописной, чем писчей, и, наверное, даже похрустывала, когда Джейн заправляла ее в свой «Ремингтон» или «Ройял». Буквы напечатаны ровно, вмятины от индивидуальных литер аккуратно заполнены краской. Судя по всему, Джейн Бойт была опытной машинисткой, печатала быстро, уверенно и чисто. Ни одной ошибки. Судя по проставленным датам, эти «свидетельские показания» можно скорее считать дневниковыми записями. По крайней мере, они следовали строгому хронологическому порядку. Текст охватывал период с 10 мая по 8 августа. И речь в нем шла исключительно о периоде между двумя этими датами 1927 года.

Итак, все «свидетельские показания» Джейн Бойт были сделаны в течение саутпортовского лета Гарри Сполдинга.

Имелось нечто вроде вступления. Джейн подписала его перьевой ручкой, указав полное имя. Это обстоятельство несло с собой намек на необычную и мрачноватую официозность. Да решила Сузанна, здесь наверняка кроятся какие-то тайны. Она поднесла томик к носу. Слабый запах древнего табака и дорогих духов. Сузанна была практически уверена, что в ту пору Джейн пользовалась духами «Шалимар». Мисс Бойт была протофеминисткой, привилегированной революционеркой, которая пилотировала аэропланы и курила на публике. Умная девушка. И прославленная красавица. В возрасте девятнадцати или двадцати лет вполне могла разделять ложе с Майклом Коллинзом.

Сузанна приступила к чтению вводной страницы.

«Каждое написанное здесь слово продиктовано искренностью. Вы, читатель, можете самостоятельно сделать умозаключение о достоверности моего рассказа. Не было ни пересмотра, ни переделки, ни ретроспективного редактирования. Я описывала события именно так, как они происходили. Мой собственный вывод основан на убедительных свидетельствах. Эти доказательства носят косвенный характер, однако после прочтения вы, возможно, согласитесь, что сей досадный факт продиктован вовсе не моим личным желанием скрыть улики. Напротив, я попыталась сделать все, чтобы этого не случилось. Увы, даже в наши дни богатство обладает большей притягательностью, нежели истина. А мнение женщины и ее обоснованные подозрения до сих пор весят меньше, чем слово мужчины. Порой я задаюсь вопросом, суждено ли такому порядку вещей продолжаться вечно.

Когда вы все это прочтете, то, наверное, задумаетесь над персоной автора. Что я могу сказать вам честно? Я впечатлительна и импульсивна. Мои этические взгляды могут вас несколько покоробить. Я хорошо обеспечена. Обладаю независимым характером и до самого последнего времени не знала, что такое страх. Мне довелось видеть настоящее и захватывающее благородство. Этого человека я знаю очень близко, но такое знание ни в коей мере не умалило впечатление от его величия.

Однако, читатель, я познакомилась также и с самим дьяволом. Именно об этой встрече и пойдет речь на последующих страницах».

Сузанна набрала номер, который ей дал лодырничающий смотритель. Ей не хотелось читать повествование Джейн в этом утилитарном, залитом ярким светом, набитом книгами помещении. Своей интуиции, которая привела ее в Саутпорт, она следовала в надежде отыскать недостающую информацию о Гарри Сполдинге и его проклятой яхте. Что ж, ожидания оправдались, но при этом Сузанна желала бы ознакомиться с находкой в обстановке по собственному выбору. Конечно, дело срочное, однако Сузанна полагала, что в этом случае вынесет из свидетельства Джейн больше. Если ей позволят, то она заберет томик с собой, чтобы прочитать его за столиком «Приюта рыбака». Она ничуть не сомневалась, кого имела в виду мисс Бойт, когда говорила про дьявола. «Приют рыбака» был в свое время расположен по соседству с ныне снесенным «Палас-отелем» и буквально в нескольких сотнях футов от спрятанного на Роттен-роу особняка, где когда-то проживал тот дьявол. Словом, она собиралась прочесть дневник Джейн там, где сильнее всего чувствовались воспоминания о Гарри Сполдинге и оставленные им следы.

— Алло?

— Я нашла, что искала.

Транзистор смотрителя вновь оказался включен. Музыка группы «Колдплэй» звучала тихим, чуть ли не дистрофичным фоном. Лодырь, надо полагать, вновь прятался в своем чулане.

— Что ж, поздравляю.

— Можно мне это с собой взять?

Пауза.

— Категорически нет.

— Почему?

— Потенциально ценная вещь.

Саутпортовский акцент придавал его словам невыразительность. В нем не содержалось той относительной гнусавости, которая характерна для жителей Манчестера. Речь смотрителя была более медленной и размеренной, нежели у ливерпульцев, и звучала окончательным и бесповоротным вердиктом. Сузанна, однако же, не устрашилась.

— Но мы же не про Великую хартию говорим…

— Можете ее скопировать.

— Это совсем другое. Да мне бы только на двадцать четыре часа, а?

Музейный лодырь уперся:

— Нет.

— Я вам оставлю депозит. Пятьдесят фунтов. Можно не возвращать. Всего-то на двадцать четыре часа…

Пауза.

— Хм. А я вот за день куда меньше зарабатываю.

Сузанне пришло в голову, что пауза была не случайной.

— Как насчет сотни?

— Договорились.