Книга Трусливая Я и решительный Боха - Елена Саринова

поворот и предсказуемо влетела в ряды противников Государя. Мы с Бозеной слаженно врезались в расставивших руки мужей:

- Наконец-то, сердце мое! Вот теперь веселье пойдет! В атаку!

То, что мы вдвоем творим с Бохаславом настоящие чудеса, мы поняли сразу после первой же ночи, хотя там был еще день. Когда Бонифак краснея, поздравил меня с зачатием законного наследника, и я потом всю свадьбу свою боролась с токсикозом и всплесками гнева на мужа. Но, это были лишь цветики. Далибор рос мальчиком здоровым, умным и в равной степени интересовался военным делом, политикой и экономикой. А мы с Государем поставляли ему «исследовательские образцы». В общем страна жила, процветая.

Однако, приснопамятный день тот, все же, настал:

- Отец, мне семнадцать. И я не слышу наш дарственный зов.

А в глазах юношеских столько скрытой радости, что она вот-вот выплеснется наружу, минуя запрет.

- Да что ты? – вот отец его нисколечко не удивился.

- Да! Ты же рассказывал, как у тебя сердце пело и дорогу точную к маме всегда знал. А у меня ничего. Это плохо… или хорошо?

Это предсказуемо было.

- Кх-хм. Сынок, и что, сердце твое никак ни на кого не реагирует?

- Говори давай матери. Сам пришел – сам начал. Теперь говори.

- Говорю, отец. Поет. И я не знаю, правильная ли эта песня.

- А тебе хотелось бы, чтобы она была правильной?

- Да, мама! Я когда с ней рядом, мне тепло, хорошо. Еще с самого детства.

- Вы в одной компании с братом ее двойняшкой, твоим братцем двоюродным, сыном нашего уважаемого управлея. Песня правильная.

- Мама! Это точно? Мама?!

- Точнее не бывает. Ты знаешь, как с озгитского переводится ее имя, данное прабабушкой? И ты знаешь, кем была ее прабабушка?

- Изма-двиратэ? Да. Верховной озгитской жрицей богини Маики. А имя… мы ведь ее с детства все «Пташкой» зовем.

- Зора.

- Да, отец, знаю. Зора. А вот что это значит на языке ее родного отца…

- «Дар».

- Дар… Мой божественный Дар.

- Далибор, только помни: Дар твой принесет счастье, если вы всегда и везде…

- Будем вместе! Я знаю, отец! Я же – ваш сын! Спасибо! И я побежал?

- «Побежал»? Тебе семнадцать лет, сын. Ты – будущий Государь.

- У-у! Когда это будет, дай вам боги и дальше такого здоровья!

РАССКАЗ-БОНУС

Не та здесь осень…

Игнас стоял у высокого окна и, спрятав руки в карманы модных флиндевольских штанов, смотрел на шумящие под ветром деревья. И придумали же, «флиндевольский фасон»! В родном Крайлабе этот «фасон» назывался бы по-простому «добротные и не мнутся». А здесь, на шумном и важном от осознания собственной значимости городе-острове морском все не так. Слова простые заменяются показушными надушенными вывертами, а поступки направлены исключительно на наживу… «Флиндевольский фасон».

И предстужье здесь называется «осенью». Хотя, «широты то», как говорит его Государыня, те же. Те же! Ох, как бы Игнас сейчас пробежался по родному стройному лесу. Обнял, прильнув щекой, как завещали предки и настаивала бабка Дорота выбранное деревцо, досчитал медленно и вдумчиво до десяти. «Забери мои невзгоды, печали, злые умыслы и внутряные сомнения. Опади ими как пожухлою листвой. А мне оставь лишь покой»… Или «упокой»?.. Да нет! Про упокой там с другими деревами ритуал. Хотя лучшие гробы, все ж, из местной обнивы. Скидка в четверть сразу после праздников больших… Тьфу! Вот дожил!

Когда Игнас на крепком трехмачтовом пришвартовался в Ритском порту этого острова, он думал, что горы свернет, дабы угодить своей стране и оправдать ее доверие. Как по-другому-то? Государыня назначила его не абы кем, а главой торгового представительства в сплочении мировой торговли, а Государь дал благословенный пинок с внушениями наедине. И вот он тут! И как начал свою государеву службу! За год зауважали его новаторства и Улис чопорный и дерзкая Омада. А из посольства дальновидной Инжедеи советоваться как-то пришли! Однако, Игнас их отшил – советы его очень дорого стоят, потому что Государыней даны. Оттого и работают, словно «волшебные заклинания-слова».

А потом Игнас заскучал… Это наступило не вдруг, а подкрадывалось постепенно, как опара Отилии к самому краю большой деревянной бадьи, оставленной на печи.  И сначала Игнас лишь по вечерам начал вздыхать. И часто оглядываться на улицах. А из дома прилетали в это время послания: один знакомец женился, другой стал отцом. Бабушка подробностей любимому внучку не жалела. Она и будучи в гостях у него, не замолкала ни на миг. Игнас все внимательно слушал. А однажды не выдержал:

- Да сколько ж можно?

- Оть, а что? – удивилась старушка.

Внук ее выпучил глаза:

-  Обженяться! Как коты!

- О-о, - покачали ему в ответ головой. И странную мысль изрекли. – А отчего у вас в представительстве всё есть, а девушек нет?

Деревья шумели под ветром… Листья их золотые, раздражая вечно спешащих прохожих, срывались с уставших ветвей и летели, сыпались на каменные тротуары. А как они пахнут? Они должны ведь как-то пахнуть. Так же прело и сочно? Или совсем по-иному, по иноземному, островному. И Игнас не выдержал – выдернул продрогшие, не смотря на протопленный жарко камин, руки из карманов штанов и быстрым решительным шагом направился к двери. А потом вниз, лавируя между спешащими по важным затеям работниками, по лестнице с витыми перилами, вдоль дорогих акварельных картин и цветов в модных кадках, мимо строгих лакеев, через массивную дверь…

- Ой!

Он кажется ее чуть не сшиб. Стройную, кареглазую с умильными ямочками на щеках и чем-то напомнившую саму Государыню Крайлаба. Она так и сказала, отскочив в сторонку к краю крыльца: «Ой!». А потом тихо добавила себе под острый носик: «Чень кудлатый».

- Простите? – отступил на шаг удивленный услышанным глава торгового представительства Крайлаба.

- Да, прощаю! – выдало это чудо в ответ. – А где здесь в помощницы принимают? Я из нашей крайлабской общины здесь в Зайре. И услышала, что девушки тут тоже нужны.

- Зачем? – выдохнул Игнас.

-