Книга Хранители могил - Мелисса Марр

Из своего кабинета вышла Элейн.

— Это еженедельное обновление, — сказала она, подавая Ребекке конверт из плотной бумаги.

— Мое… Да. Мое обновление. Мне нужны записи обо всех смертях, произошедших за последние шесть месяцев.

Ребекке по-прежнему было трудно произносить слова.

— Да, Байрон, тебе звонили из приемной мэра. Новое нападение неизвестного животного. На этот раз — со смертельным исходом. Мэр хочет встретиться с вами обоими.

Байрон и Ребекка переглянулись.

— Вы связались с Алланом? — спросил Байрон.

— Он уже едет, — сообщила Элейн и уже мягче добавила: — После того, как я выдам Ребекке нужные ей материалы, я хотела бы отправиться в кондитерскую Черри и проглотить несколько сандвичей.

— Только не забудьте запить их кофе.

— Обязательно.

— Спасибо за сообщения. Я буду внизу.

Дверь, ведущая в подвал, открылась и тут же закрылась с обратной стороны. Щелкнул замок.

Элейн повела Ребекку в другой кабинет, где стоял высокий серый шкаф.

— Каждую неделю я делаю резервную копию и складываю сюда. В отдельном списке перечислены фамилии скончавшихся.

Элейн достала нужную папку и раскрыла ее.

— Смотри. Данные группируются по семьям, и внутри семьи на каждого скончавшегося заводится своя учетная запись. Дата, причина смерти и сопутствующие данные.

Рассказывая, она водила пальцем по записям, подкрепляя объяснения примерами.

— Естественно, основной информационной единицей является фамилия умершего, но я делаю дополнительные ссылки на картотеку, собранную по факту смерти. Эта картотека находится вот здесь.

Элейн выдвинула каталожный ящик.

— Вы меня восхищаете, — призналась Ребекка.

— Электронная версия проще, — добавила Элейн. — Однако покойная миссис Барроу предпочитала бумажные документы.

— Она не любила менять заведенный порядок, — сказала Ребекка.

Суровое лицо Элейн стало еще мягче.

— Твоя бабушка была замечательной женщиной. Я очень уважала Энн, но, когда она умерла, я думала, что Уильям и Мэйлин поженятся. Я даже осмелилась им это сказать, но они оба так на меня посмотрели. А ведь она любила его, и он ее.

— Знаю, — прошептала Ребекка.

— Но они оба были упрямыми. — Элейн покачала головой и грустно улыбнулась. — Такую любовь редко встретишь. Подумать только: они нашли ее дважды.

Ребекка сжала конверт.

— Сомневаюсь, что любовь обязательно должна вести к браку. Бабушка любила Уильяма, но это не значило…

— Конечно, меня никто не спрашивает. Но будь я матерью Байрона, я бы ему всю плешь проела, убеждая его жениться на тебе. А то вы оба годами делаете вид, будто не любите друг друга. Если желаешь знать, это первостатейная глупость.

Лицо Элейн вновь приняло свое прежнее выражение, пугавшее не только Ребекку, но и многих, кому приходилось с ней общаться.

— Но ведь меня никто не спрашивает.

— Такие вопросы людям лучше решать самим, — сказала Ребекка.

Элейн вздохнула.

— Или привычнее затягивать. Надеюсь, рано или поздно у кого-нибудь из вас хватит ума спросить мое мнение.

Ребекка не знала, смеяться ли ей или деликатно поставить Элейн на место. Смех перевесил.

— Хорошо. Если мы поумнеем, то обязательно спросим ваше мнение.

— Договорились, — довольная Элейн показала на пустой письменный стол. — Вот твое рабочее место. Думаю, что в ближайшие лет десять здесь вряд ли понадобятся кардинальные перемены.

Ребекка сдержалась, чтобы не засмеяться еще раз. С юмором у Элейн было туговато.

— Вообще-то меня бы устроили электронные версии. С ними проще работать.

— Все они хранятся на жестком диске компьютера. Прошлым летом я специально училась на компьютерных курсах, — с волнением в голосе сообщила Элейн.

У нее засверкали глаза, а на губах вновь появилась улыбка.

— Я на этой же неделе все тебе покажу. А теперь не буду тебе мешать. Появятся вопросы — я у себя. Только в кондитерскую сбегаю.

— У вас все так четко продумано, так что запутаться практически невозможно. Спасибо, Элейн.

Секретарша-управляющая ушла. Ребекка уселась за стол и раскрыла конверт.

Некоторое время Байрон стоял, не приступая к работе. Все его мысли по-прежнему были заняты неожиданной переменой, произошедшей с Ребеккой в трейлере. Он видел ее в разных состояниях, однако все они отвечали реакциям и состояниям живого человека. Но теперь в Ребекке появилось что-то от женщин, встречавшихся ему на улицах города мертвых, и это его неприятно поразило.

Чтобы отогнать от себя тревожные мысли, Байрон принялся за работу. Он начал с трупа мужчины. Тело было худощавым, жилистым. Скорее всего, погибший занимался физическим трудом. Баловнем судьбы его явно не назовешь. На левой руке Байрон увидел шрам — след удара ножом. Еще один шрам — след от пули — находился на правом бедре. Тем не менее следы от нападения Дайши поражали своей жестокостью. Одно предплечье было прокушено до кости, а горло и шея — обглоданы до ключиц. Мышцам правой руки тоже досталось.

«А ведь посмотришь — хрупкая, слабенькая девочка», — подумал Байрон.

Он еще раз оглядел труп и покачал головой. Не могло быть и речи, чтобы на церемонии прощания открывать гроб.

Мертвая убийца. Чудовище в облике хрупкой, слабенькой девочки. Байрону вспомнилось предостережение отца: к чудовищам — никакого снисхождения. Сколько же подобных ужасов пересмотрели за свою жизнь Уильям и Мэйлин?

Если девчонка-подросток стала таким чудовищем, в туннеле от нее можно ждать любых фокусов. Байрону не верилось, что в стране мертвых она моментально успокоится. И спросить не у кого. Отец оставил его один на один с миссией, едва успев что-то рассказать.

В дверь постучали.

— Это я, Элейн.

— Вы же собирались в кондитерскую, — напомнил Байрон.

— Кондитерская от меня не убежит. Аллан приехал. Сейчас будет здесь. Тебе нужно выйти. Он привез тело… Бонни-Джин.

Байрон отпер дверь.

— Что? Сестра Эмити?

Элейн кивнула.

— Аллан сделает все, что нужно.

Байрон стянул с руки одноразовые перчатки.

— Тогда мне нужно…

— Тебе нужно пойти в бывший кабинет Мэйлин и побыть с Ребеккой. Эмити есть кому утешить, — перебила его Элейн. — Обо всех необходимых приготовлениях я позабочусь сама.

Байрон запихнул в мусорный бак почти чистые перчатки и фартук.

— Но зачем мне идти к Ребекке? Она что, не разберется в бумагах одна?