Книга Невеста обезьяны - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мачеха, прослышав обо всем, стала говорить:
— Эта Хатикадзуки ходит на могилу своей матери, чтобы проклинать своего отца и меня с моим ребенком. Страшное дело!
Вот какое жестокое обвинение возвела мачеха па свою беззащитную падчерицу. Увы, мужское сердце изменчиво. Отец поверил своей новой жене и, призвав к себе дочь, сказал ей:
— У тебя низкое сердце! Все жалели тебя за твое убожество, а ты проклинаешь ни в чем не повинных людей, и кого же! Свою вторую мать и маленькую сестрицу. Это чудовищно! Зачем мне терпеть в своем доме злого урода! Выгоните негодницу из дому, пусть идет куда хочет.
Услышав эти слова, мачеха отвернулась в сторону, чтобы скрыть злорадный смех.
О, жалость! Злая мачеха сорвала с Хатикадзуки ее наряд, надела на девушку одно тонкое холщовое платье, а потом вывела ее па перекресток дорог посреди поля, да там и оставила.
«Как жесток наш мир!» — печалилась бедняжка, не зная, куда ей теперь идти. И чудилось ей, будто блуждает она ночью в глубоком мраке. Что могла она? Только лить слезы…
Спустя немного времени она сказала:
На перекрестке дорог,
В далеком неведомом поле
Я одиноко стою.
Где мне приюта искать?
Кто мне поможет, несчастной?
И с этими словами она пошла куда глаза глядят, не выбирая дороги, пока наконец не достигла берега широкой реки.
«Чем блуждать без пути и цели, — подумала Хатикадзуки, — лучше мне броситься в воду, тогда я соединюсь с моей дорогой матушкой». Но поглядела она в быстрые воды реки, и ее юное сердце содрогнулось.
«Как сильно волны бьются о берег! — подумала девушка. — Как белая река кипит на перекатах! Куда ни глянешь — вода так страшна. Что же мне делать?»
Однако, вспомнив о своей матушке, вдруг решилась она уйти из мира, но, прежде чем броситься в бурные воды, сложила такие стихи:
Над пучиной реки
Ветка свесилась ивы,
Словно тонкая нить…
Пусть, как тонкая нить,
Жизнь моя оборвется…
Кинулась она в реку, но деревянная чаша не позволила ей погрузиться в воду с головой. Поплыла девушка по течению.
Рыбаки на лодке заметили ее:
— Смотрите, плывет большая чаша! Ловите ее!
Схватились они за чашу, потянули, вытащили ее из воды, смотрят — да это человек с чашей вместо головы! Рыбаки испугались:
— Ой, что это! Что за диво такое? — и в страхе бросили девушку на берегу. Через некоторое время она очнулась, встала с земли и воскликнула:
О, лучше бы волны реки
Навеки меня поглотили,
Как с ветки упавший плод!
Зачем я выплыла вновь
Из темной речной пучины?
Оглянулась — кругом все пусто, ни живой души, а куда идти, неизвестно. Наконец поневоле побрела она куда ноги несут и вышла к людскому селению.
Крестьяне, увидев ее, зашумели:
— Что это за урод такой? Вместо головы — деревянная чаша, а руки-ноги человечьи. Видно, старая чаша стала оборотнем.
Иные в страхе показывали на нее пальцем, другие потешались, а нашлись и такие, которые говорили:
— Ну и пускай оборотень! Зато поглядите, какие у него руки и ноги красивые.
А надо сказать, что теми местами ведал правитель по имени Ямакагэ-но самми-тюдзё[82].
Как раз в это время прогуливался он по веранде своего дома. Залюбовавшись цветущими деревьями, правитель остановился в задумчивости.
«Что прекраснее весеннего вечера! Показать бы сейчас своей любимой, как горят огни в далеких селениях, где жгут чернобыльник, Чтобы отогнать москитов, как стелются прозрачные дымки по самому краю неба!..»
Вдруг видит он: на дороге показалась девушка с чашей на голове.
— Эй, позовите-ка ее сюда! — приказал правитель.
Слуги бегом отправились выполнять приказ господина и привели к нему Хатикадзуки.
— Откуда ты родом и кто такая? — спросил правитель.
— Родилась я в Катано, — ответила Хатикадзуки. — Рано лишилась матери я и печалюсь о ней безмерно.
Постигло меня и другое горе. По воле судьбы стала я неслыханным уродом, всем на свете я противна. Дошла я без пути и цели до берега Нанива, а отсюда пойду куда ноги меня несут, сама не знаю куда.
Стало правителю жаль девушку, и приказал он снять с ее головы чашу. Но не тут-то было! Крепко чаша приросла к голове. Как ни бились слуги, не могли и на волос ее сдвинуть. Глядели на это люди и посмеивались:
— Откуда только взялось такое страшилище!
— Куда же ты направишь теперь свой путь, Хатикадзуки? — спросил девушку господин тюдзё.
— Некуда мне идти, — ответила она, — потеряла я свою добрую мать, стала пугалом для людей, все боятся и взглянуть на меня, все гнушаются мной. А пожалеть меня некому.
— Ну что же, я думаю, что занятно иметь у себя в доме такое удивительное существо, — сказал господин тюдзё и решил оставить девушку у себя в услужении.
— В чем твое мастерство? Чему ты обучена? — спросил он ее.
— Никакому полезному мастерству я не обучена. Вот только, пока матушка была жива и заботилась обо мне, научилась я играть на разных цитрах да на маленькой флейте, выучила наизусть стихи из Кокинсю, Манъёсю и Исэ-моногатари, все восемь свитков Сутры лотоса и многие другие молитвы. А больше я ничего не знаю.
— Ну, если ты Ничего другого не умеешь, то будешь истопницей при бане.
Непривычная это работа была для девушки, но против судьбы не пойдешь! Пришлось ей топить печь и греть воду. Весь день с самого утра люди в доме издевались над нею, не давали ей проходу злыми шутками. Ни у кого не нашлось в душе хоть капли жалости. Только и слышала она:
— Эй, Хатикадзуки! Горячую воду для господина!
Не успеет еще окончиться третья и четвертая стража ночи[83], еще не наступит рассвет во время пятой стражи, как ее уже будят и заставляют браться за работу. Не привык склоняться бамбук, а сгибается до самой земли под тяжестью снега. Печальная сидит Хатикадзуки перед огнем. Мысли ее горьки, как дым от валежника. Страшится девушка, что недобрая слава о пей расходится широко вокруг, словно этот горький дым!
— Скорее нагрей воду! Подай горячей воды! — кричат на нее слуги.
Только начнет смеркаться, как уже приказывают:
— Подкидывай хворост! Нужна горячая вода омыть ноги господину. Эй, Хатикадзуки, живее!
Подкладывая хворост в печь, грустно жаловалась усталая девушка на свою судьбу: